Философия настоящего

Важна связь индивидуальной перспективы с общей перспективой. Для биолога есть общая среда муравейника или пчелиного улья, которая делается возможной благодаря сложным социальным связям среди муравьев и пчел. Совершенно невероятно, чтобы эта перспектива существовала в перспективах индивидуальных муравьев или пчел, поскольку свидетельств коммуникации между ними нет. Коммуникация — это социальный процесс, естественная история которого показывает, что он возникает из совместной деятельности, какая присутствует, например, в сексе, родительстве, сражении, выпасе скота и т. д., т. е. там, где какая-то фаза акта одной формы, которую можно назвать жестом, выступает для других стимулом к исполнению их частей социального акта. Этот процесс не становится коммуникацией в полном смысле, т. е. стимул не становится значащим символом, до тех пор, пока жест не начинает вызывать в выполняющем его индивиде ту же реакцию, которую он вызывает в других. История развития языка показывает, что на ранних ее этапах голосовой жест, адресованный другому, пробуждает в выполняющем его индивиде не просто тенденцию к реакции, которую этот жест вызывает в другом, например, к хватанию оружия или избеганию опасности, но прежде всего ту социальную роль, которую играет другой в совместном акте. На это указывают ранний игровой период в развитии ребенка и богатство социальных импликаций языковых структур в речи примитивных народов.

В процессе коммуникации индивид оказывается другим прежде, чем самим собой. Его Я

возникает в опыте тогда, когда он обращается к себе в роли другого. Развитие организованной игры (game) из простой игры (play) в опыте ребенка и организованных групповых деятельностей в человеческом обществе помещают индивида тем самым во множество ролей, поскольку они являются частями социального акта, и сама организация этих ролей в целостном акте дает им общий характер в индикации того, что надо делать. Следовательно, он способен стать обобщенным другим, обращаясь к себе в установке группы или сообщества. В этом случае он становится определенным Я

, противостоящим социальному целому, которому он принадлежит. Это общая перспектива. Она существует в организмах всех членов сообщества, поскольку физиологическая дифференциация человеческих форм принадлежит по большей части к консумматорной фазе акта.

Внешняя фаза, в которой имеет место социальная организация, наполнена вещами: физическими вещами или инструментами. В обществах беспозвоночных, обладающих сложностью, сопоставимой со сложностью человеческих обществ, организация зависит по большей части от физиологической дифференциации. Очевидно, что в таком обществе нет фазы акта индивида, в которой он мог бы обнаружить себя принимающим установку другого. В организации человеческого общества физиологическая дифференциация, если не брать прямые связи на основе пола и родительства, не играет никакой роли. Механизм человеческого общества — это механизм телесных Я,

которые помогают или мешают друг другу в совместных актах, манипулируя физическими вещами. В древнейших формах общества эти физические вещи трактуются как самости; т. е. социальные реакции, которые все мы можем различить у себя в отношении неодушевленных вещей, помогающих или мешающих нам, доминируют у примитивных народов, социальная организация которых опирается на пользование физическими орудиями. Примитивный человек поддерживает en rapport с орудиями и оружием путем разговора с ними в форме магических обрядов и церемоний. С другой стороны, телесные Я членов социальной группы так же очевидно инструментальны, как социальны инструменты. Социальные существа — настолько же определенно вещи, насколько физические вещи — социальны.