Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904–1940

Здесь я должен исправить небольшую ошибку, которую Адольф Гитлер допустил в «Майн кампф» в отношении своего первого пребывания в Вене. Он не прав, когда пишет, что ему еще не было шестнадцати лет, так как на самом деле ему как раз исполнилось семнадцать. Во всем остальном его рассказ полностью соответствует моим собственным воспоминаниям.

Я хорошо помню тот восторг, с которым мой друг говорил о своих впечатлениях от Вены. Но подробности его рассказа моя память не сохранила. Тем более удачно, что почтовые открытки, которые он присылал мне во время своей первой поездки в Вену, у меня сохранились. Этих открыток всего четыре, и помимо того, что представляют биографический интерес, они являются важными графологическими документами, так как они представляют собой самые ранние значительные образцы почерка Адольфа Гитлера, которые существуют в наше время. Это необычно зрелый, довольно плавный почерк, который едва ли можно было бы приписать восемнадцатилетнему юноше, тогда как неправильная орфография свидетельствует не только об отрывочных школьных знаниях, но и об определенном безразличии к такого рода вопросам. На всех открытках, которые он мне прислал, были изображены различные здания – и это важно. Другой молодой человек такого же возраста, безусловно, выбрал бы для своего друга открытки иного рода.

Первая из этих открыток, датируемая 7 мая 1906 года, являет собой шедевр открыточного производства того времени и, вероятно, стоила ему уйму денег. Она раскрывается как триптих, демонстрируя вид на Карлсплац, в центре которой стоит Карлскирхе (построена в Вене в 1716—1737 гг. во исполнение обета императора Карла VI, данного им во время чумы своему небесному патрону святому Карлу. Одно из наиболее значительных в Вене архитектурных сооружений в стиле барокко. – Пер.). Текст на открытке гласит:

«Посылая тебе эту почтовую открытку, я должен извиниться за то, что не написал раньше. В общем, я благополучно доехал и хожу по всему городу. Завтра иду на оперу «Тристан», а послезавтра на «Летучего голландца» и т. д. И хотя я нахожу, что все здесь очень красиво, хочу назад в Линц. Сегодня Штадт-театр.

Привет от твоего друга

Адольфа Гитлера».

На той стороне открытки, где изображен вид города, специально отмечена консерватория, которая, вероятно, побудила его выбрать именно этот вид, так как он уже подумывал о том, что когда-нибудь мы будем вместе учиться в Вене, и никогда не пропускал случая напомнить мне об этой возможности самым соблазнительным образом. На нижнем поле изображения он приписал: «Поклон твоим достопочтенным родителям».

Я хотел бы упомянуть, что слова «И хотя я нахожу, что все здесь очень красиво, хочу назад в Линц» относятся не к Линцу, а к Стефании, любовь к которой становилась тем сильнее, чем дальше он от нее находился. Безусловно, его пылкое стремление к ней удовлетворялось тем, что он, одинокий и чужой в этой бездушной столице, может писать эти слова, которые поймет лишь друг, разделяющий с ним его тайну.

В тот же день Адольф послал мне вторую открытку, на которой изображена Венская придворная опера. Очевидно, эта особенно удачная фотография, демонстрирующая часть интерьера здания, ему сильно понравилась. На этой открытке он написал:

«Интерьер здания не очень вдохновляет. Если экстерьер – сама мощь и величие, которые придают зданию значимость художественного памятника, то интерьер, хоть и требует восхищения, не производит впечатления как достойный экстерьера. Только когда мощные звуковые волны текут через зал, а шепот ветра уступает их ужасному реву, вот тогда можно почувствовать все великолепие и забыть о золоте и бархате, которыми перегружен интерьер.

Адольф Г.».

На лицевой стороне открытки снова дописано: «Кланяюсь твоим достопочтенным родителям». Адольф здесь совершенно в своей стихии. Друг забыт, даже Стефания забыта: ни привета, ни даже намека на него – настолько он ошеломлен своим недавним впечатлением. Неуклюжий стиль отчетливо показывает, что его способность выразить себя словами недостаточна, чтобы отдать должное глубине его чувств. Но даже эти слова, которые звучат как восторженное заикание потрясенного человека, раскрывают значимость пережитого им. В конце концов, самой большой мечтой нашего детства в Линце было когда-нибудь увидеть безупречную постановку в Венской опере вместо спектаклей нашего провинциального театра, которые оставляли желать лучшего. Конечно, Адольф метил этим пылким описанием в мое сердце, любящее искусство. Ведь что же могло сделать Вену для меня более привлекательной, если не восторженное эхо таких художественных впечатлений?

На следующий день, 8 мая 1906 года, он снова написал мне; даже удивительно, что он за два дня написал мне три раза. Причина становится ясна из содержания открытки, на которой изображена Венская опера снаружи. Он пишет: