Флагман владивостокских крейсеров

Но библиотека поражала не только своим убранством. По периметру трех внутренних стен стояли шкафы, наполненные множеством книг. Такие же точно шкафы находились и над ними, на антресолях, огражденных резными перилами искусной работы. «Пожалуй, это все прочесть – никакой жизни не хватит. Не Ленинка, конечно, но для одного-то читателя… Вау!»

На антресоли вела выполненная с ними в едином стиле двухмаршевая лестница. Судя по всему, отделка потолка, ряды книжных шкафов и сами антресоли были сделаны из красного дерева, приятно контрастировавшего по цветовой гамме с широкими, идеально подогнанными и ошлифованными дубовыми досками пола. Неподалеку от лестницы находился большой стол с лампой под зеленым абажуром. Ее желтоватый свет падал на большую карту, придавленную с двух сторон парой книг: очевидно до этого она была свернута в рулон…

Из-за стола навстречу вытянувшемуся по стойке смирно и отдавшему честь Банщикову поднялись трое. Двое – из роскошных, обитых темным бархатом под цвет красного дерева кресел. Оба в парадных мундирах, при палашах, орденах и адмиральских эполетах. Третий – с обычного рабочего стула, украшением которому служила лишь резная спинка.

Невысокий, ладный. В скромной форменной тужурке с погонами каперанга на плечах и единственным Владимирским крестиком в петлице.

Как предупредил Банщикова заранее Гейден, адмиралами были командир гвардейского экипажа контр-адмирал Константин Дмитриевич Нилов и генерал-адъютант императора граф Николай Николаевич Ломен. Вадик хоть и видел их на фотографиях в «том» времени, но лиц совершенно не запомнил. Зато капитан первого ранга был ему известен. Очень и очень хорошо.

Скромная, доброжелательная улыбка в густые усы. Мягкий, но несколько отрешенный взгляд огромных лучистых глаз… «Блин, так ведь можно подумать о глазах женщины, но никак не мужчины» – усмехнулся про себя Вадик. И этот взгляд… Нет, не отрешенный все-таки. Так смотрят иногда на забавляющихся котят или щенков. С легкой снисходительностью, благожелательным интересом, даже каким-то ласковым умилением. И при этом еще с чуть заметным, практически неприметным, как крохотная изюминка на огромном торте, ощущением превосходства сапиенса над милой и занятной зверюшкой. От которой ему достаточно просто отвернуться, чтобы забыть о ее существовании. Навсегда…

«Господа, делайте ваши ставки!» – пронеслось в мозгу. Мысль эта, полная решимости, азарта и упоения риском, была скорее мыслью Михаила Банщикова, чем Вадима Перекошина.

* * *

Царь внешне невозмутимо выслушал рассказ о бое, только пару раз уточнив у Вадика заинтересовавшие его небольшие детали и накоротке обменявшись по ним мнениями с Ниловым и Ломеном. Чего, собственно, и следовало ожидать, ведь рапорты и наместника, и Банщикова он прочел в день их получения. Но вот вручение младшим лекарем «утонувшего» крейсера личного послания от адмирала Алексеева застало и самодержца, и всех здесь присутствующих несколько врасплох. Николай даже приподнял в недоумении правую бровь, что на секунду придало его лицу довольно растерянное, если не сказать комичное выражение.

Однако о причинах такого неожиданного и удивительного доверия своего генерал-адъютанта к Вадиму он распрашивать не стал, ограничившись сдержанным выражением благодарности и заверением, что, как и просил Евгений Иванович, он прочтет письмо сразу после завершения этого разговора. Хотя и невооруженным глазом видно, что сей факт вызвал у Николая Александровича некий живой интерес.

Процедура вручения Георгия 4-й степени, требовавшая от него не более чем заученной рутинной улыбки и стандартных фраз, могла стать чем-то более занятным…

«Неужели решили присмотреться ко мне повнимательнее, ваше величество? Хотите еще интересненького? Его много есть у нас. Для вас. Вот только присутствующие здесь ваши адмиралы для этого разговора совершенно лишние. Да и душка граф Гейден тоже. Увы… Что же делать-то с ними? Всю ведь малину портят, ей-богу. Надо выкручиваться как-то».

Однако для того чтобы вот так запросто предложить самодержцу выпроводить за дверь парочку-троечку его придворных и переговорить наедине, Вадику не хватило ни духу, ни ощущения нужного градуса заинтригованности у Николая. А рисковать быть изгнанным из дворца «с волчьим билетом» за бестактность не хотелось совершенно.

После вручения ордена, иконки от имени императрицы и поздравлений Николай, явно давая понять, что аудиенция подходит к концу и что сейчас лекарь Банщиков, скорее всего, последний раз в своей жизни может лицезреть рядом с собой батюшку-царя в столь интимной обстановке, сообщил, что адмирал Нилов займется вопросом устройства дальнейшей его службы. После чего с милой, чуть грустной улыбкой осведомился:

– Михаил Лаврентьевич, может быть, у вас имеется какая-либо отдельная просьба к нам? Или пожелание? Не стесняйтесь, пожалуйста…