Франсуа Вийон

Писцы нотариуса, возможно, и тихони, когда работают, но если им вздумается вздуть как следует насмешников, они ведут себя вполне по-школярски. В мгновение ока вся ученая компания, освещенная одной свечой, оказывается на пороге дома. Кто это тут ищет ссоры ради ссоры?

— Что за нечестивцы тут стоят?

Пишар отвечает развязно. О чем бишь они спросили? Ну что ж, они сейчас узнают, из какого дерева сделаны флейты. Хорошего они получат трепака.

— Не хотите ли купить флейты?

Минутой раньше никто и не думал о драке. И никто никогда не узнает, кто начал первым. Но вот уже удары сыплются направо и налево. Ютен дю Мустье выступает немного вперед, писцы хватают его и, как тюк, втаскивают в дом. Вийон, Дожи и Пишар слышат вопли:

— К отмщенью! Меня убивают! Я мертв!

Они устремляются к дверям. Как раз в ту минуту мэтр Франсуа Ферребук, раздраженный происходящим, показывается в дверях. Он в ярости наносит сильный удар не ожидавшему этого Дожи, который падает навзничь. Пишар и Вийон ретируются к церкви Святого Бенедикта. Вийон живет неподалеку, и он заботится о том, чтобы не быть втянутым в дело, которое обернется не в его пользу, так как нотариус хорошо знает закон. За Дожи ничего предосудительного не числится, зато ему ясно, что стерпеть удар — значит стать объектом насмешек, и, поднявшись, он выхватывает из ножен свой кинжал.

Что дело Сермуаза, что дело Ферребука, — все это истории одного порядка. Буржуа, так же как и писец, знает, что ношение оружия запрещено, но ночные дозорные никогда не приходят на помощь, если ты ввязался в драку. Оружие у парижанина всегда пристегнуто к поясу и спрятано под плащом, и он прибегает к нему как к последнему средству защиты жизни и кошелька. Королевское правосудие может штрафовать сколько угодно, нарушений от этого не убавится. Писец Шатле ведет учет конфискаций.

«Пояса женщин, промышляющих любовью и таковых взятых под стражу за их ношение…

Шпаги, кинжалы и прочие подобные предметы, запрещенные к ношению как днем, так и ночью…».

Пишар и Вийон, укрывшись в арке монастыря, могли подумать, что все кончилось, но тут явился дрожащий от ярости Дожи: чтобы отбиться и не ударить в грязь лицом перед писцами-зубоскалами, он ранил именитого гражданина, принадлежащего к судейскому сословию…

Удар кинжалом, нанесенный Франсуа Ферребуку, мог оказаться смертельным. Дело приняло нежелательный оборот; Дожи понял, что влип в историю, и начал поносить Пишара за то, что тот вел себя как последний дурак. Дошло до крика. Чтобы не доводить до беды, школяры решили разойтись.

Ферребук не умер; восьмидесятилетний, он будет еще жив в начале XVI века. Но он подал жалобу.

Так что веселые приятели несколькими днями позже встретились в Шатле. Университетский квартал настолько мал, что писцы нотариуса без труда узнали зачинщиков драки. Дю Мустье и Вийона тотчас арестовали. Дожи удалось на некоторое время скрыться, но и его в конце концов нашли. Пишар был самым осторожным: он обрел убежище в стенах церкви францисканского монастыря. Там-то его и арестовал, не спросив разрешения монастыря, лейтенант уголовной полиции Пьер де ла Деор, ненавидевший всех, кто принадлежал к духовному сословию. Один из монахов попытался вмешаться. Но сержанты полиции грубо оттолкнули его, а Пишара отправили в тюрьму.

СУД

Вийон, Дожи и дю Мустье осуждены. После их поимки прошел всего месяц, и вот уже всех троих ожидает виселица. Естественно, они послали апелляцию в Парламент.

12 января 1463 года Парламент отклонил прошение Ютена дю Мустье и добавил к наказанию штраф в десять ливров за «наглую апелляцию». Да что там штраф. Дю Мустье повесили.

Больше всех виновен Дожи. Но ему удается затянуть дело, так что он долгое время отсиживается в тюрьме Парламента, а тут в ноябре 1463 года герцог Людовик Савойский наведывается с ответным визитом к своему зятю королю. Людовик XI делает благородный жест и отпускает на волю заключенных савояров. Как когда-то Вийона, Дожи освобождают по королевской милости.

Однако если Дожи — савояр, то Вийон — француз. Поэт с горечью констатирует этот факт. И принимается играть словами:

Я — Франсуа, чему не рад.

Увы, ждет смерть злодея,И сколько весит этот зад,Узнает скоро шея[338].

В это время францисканцы сутяжничают с прево города Парижа. Пишар не нападал на путешественников на большой дороге, он не опустошал крестьянские поля, не совершил никакого преступления против церкви. Случаи, которые братья во Христе хотят представить светскому правосудию, не подлежат двойственному толкованию, а дело Пишара за их рамки не выходит. Они настаивают: было нарушено право убежища; Парламент признает их правоту. 16 мая 1464 года Пишар с соответствующими церемониями был препровожден к францисканцам.