Франсуа Вийон

Парижанину не надо делать много усилий, чтобы вспомнить о смерти, так же как и о виселице. Город состоит из своих мертвецов, как и из своих горожан. На кладбище живут, как живут на перекрестке. Кладбище Невинноубиенных младенцев - место собраний, тайных сборищ, галантных рандеву. Кладбище святого Иоанна со стороны улицы Сент-Антуан, столь же, если не более, часто посещаемо буржуа. На кладбище молятся и собирают пожертвования, но все смеются при виде груды трупов, не задумываясь ни на миг о том, что развлекаться перед таким количеством мертвых - просто кощунство. Смерть - это конец жизни, и все.

Поэт в свою очередь размышляет на кладбище о бренности человека и лишний раз убеждается в этом, созерцая образ, нарисованный в "Пляске смерти", образ, наводящий на мысль не столько о вечности, сколько о тщетности всего сущего. Все черепа в могиле равны. Принадлежали ли они могущественным людям или посредственным? Какое это имеет значение? Все в одной куче.

Я вижу черепов оскалы,

Скелетов груды... Боже мой,

Кто были вы? Писцы? Фискалы?

Торговцы с толстою мошной?

Корзинщики? Передо мной

Тела, истлевшие в могилах...

Где мэтр, а где школяр простой,

Я различить уже не в силах.

Здесь те, кто всем повелевал,

Король, епископ и барон,

И те, кто головы склонял,

Все равны после похорон!

Вокруг меня со всех сторон

Лежат вповалку, как попало,

И нет у королей корон:

Здесь нет господ, и слуг не стало.

Да вознесутся к небесам

Их души! А тела их сгнили,

Тела сеньоров, знатных дам,

Что сладко ели, вина пили,

Одежды пышные носили,

В шелках, в мехах лелея плоть...

Но что осталось? Горстка пыли.

Да не осудит их Господь! 1

1 Ф. Вийон. Лирика. М., 1981. С. 114-115. Перевод Ф. Мендельсона.

Виселица в городе

Виселица, эшафот, позорный столб - неотъемлемая часть городского пейзажа. Хороший ли, плохой ли год - правосудие парижского прево и высоких церковных властей отправляют в потусторонний мир не менее шести десятков бродяг и воров разного вида. Это число, понятно, разбухает во время политических смут. Оно уменьшается, когда эпидемия берет на себя заботу сокращать население и когда клиенты палача и судьи находятся в другом месте.

В каждом квартале Парижа есть своя виселица, или свой позорный столб, или и то и другое. У епископа своя "лестница" на паперти Нотр-Дам, у кафедрального капитула - своя в порте Сен-Ландри. У аббата Сен-Жермен-де-Пре своя виселица в центре его округи, у приора Сент-Элуа - своя за городской ратушей, у ворот Бодуайе, невидимых ворот забытого местечка, которое на самом деле одно из самых посещаемых мест в городе. Что касается короля, то он вешает им осужденных на Гревской площади или перед позорным столбом Рынка, на Круа дю Трауар - перекрестке улиц Сент-Оноре и л'Арбр Сек - или в Монфоконе, одном из самых высоких зрелищных мест подобного рода.

После двух веков безупречной службы виселица Монфокона всерьез угрожает рухнуть вместе со своей ношей - своим повешенным. Поэтому не так давно соорудили новое деревянное орудие правосудия в том же самом районе: виселицу Монтиньи, которую обновила в 1460 году целая группа бродяг.

Вешают живых. Вешают даже мертвых, и без малейшего стеснения. Так, 6 июня 1465 года повесили одного доброго буржуа с улицы Сен-Дени по имени Жан Марсо, по своему социальному положению - торговца вязаными изделиями, а по своему возрасту - преклонных лет человека. Старик обвинялся в том, что он сам себя "повесил и задушил" у себя дома перед вывеской "Золотая борода". Его сняли и уже окоченевшего отнесли в тюрьму Шатле - таким образом он ее "посетил", кончину констатировали - и "отнесли, чтобы повесить".

Если же "изменник" принимает участие в заговоре против короля или нарушает общественный порядок, спектакль совершенствуется. Виновного сперва обезглавливают, а потом подвешивают за подмышки. Если дело очень серьезное, осужденного волокут по городу: тело превращается в мешок костей, так как лошадь скачет галопом, но оно еще живо для последних мучений. Если же обезглавливали изменника на Гревской площади, а вешали в Монфоконе или в Монтиньи, то весь город считал, что ему повезло. Так поступили в 1409 году с Жаном де Монтэгю - одно время он был управляющим финансами королевства, и никто среди налогоплательщиков не сожалел о том, что ему устроили такой торжественный выезд.

Исключительное всегда привлекает толпу. Так, в 1445 году люди явились, чтобы посмотреть, как распинали одну женщину, укравшую ребенка и выдавившую глаза у своей жертвы, чтобы сделать из этого несчастного превосходного нищего. Еще долгое время зеваки задавались вопросом, почему прево выбрал именно такую пытку.