Франсуа Вийон

Строфы Вийона вписываются в традицию "Пляски смерти", и не только потому, что смерть повсюду вмешивается в жизнь. Смерть с косой ведет танец, и если Неизбежным было начало, то Неумолимым становится конец. Принижение веры, пожалуй, но также и возвышение человеческих ценностей. Судьба людей измеряется эталоном жизни, а не вечности. Равенство перед смертью заменяется равенством перед Судом Бога.

На тимпанах XIII века изображен кортеж испуганных осужденных, но также и процессия избранников, ведомых к свету, в Авраамово царство. И тут поэта постигает разочарование, и в стихах появляются епископ и папа, школяр и торговец. "Пляска смерти" не знает деления на доброе семя и плевелы: ничто не отличает избранных и обреченных. Вийон может вновь повести свой кортеж, где царствует насмешливая иерархия танца.

Первым идет папа - "как самый достойный сеньор", говорит Гийо Маршан. Потом очередь императора, вынужденного оставить знак императорской власти в форме золотого шара: "Оставить надо золотой, круглый плод!" Затем следует кардинал, за ним - король.

И в заключение своего тщетного поиска людей, снискавших славу, Вийон задает вопрос: "Но где наш славный Шарлемань?"; в своей "Балладе на старофранцузском" он пытается соединить архаические выражения и устаревшие формы, чтобы отдать все на волю ветра, уносящего кортеж, более всего похожий на сатанинскую фарандолу. Черт (le "mauffe") тащит за ворот апостола - папу, императора и короля Франции, его - прежде других: "Ведь он во всем первый". Слуги папы, раздувшиеся, словно индюки, гонимы ветром, как и их хозяин, кардинал пляски. Папа титулуется не как обычно, а "слугою из слуг Бога", что старофранцузский не боялся часто переводить этим удивительным сочетанием: "служитель из служителей монсеньора Бога". Император же у Вийона погибает, сжимая в кулаке позлащенный шар - символ высшей власти. И далее говорится, как суетно и тщетно дело короля, строящего церкви и монастыри. Мощь и благочестие - ни к чему: их уносит ветер.

А где апостолы святые

С распятьями из янтарей?

Тиары не спасли златые:

За ворот шитых стихарей

Унес их черт, как всех людей,

Как мытари, гниют в гробах,

По горло сыты жизнью сей,

Развеют ветры смертный прах!

Где днесь величье Византии,

Где мантии ее царей?

Где все властители былые,

Строители монастырей,

Славнейшие из королей,

О ком поют во всех церквах?

Их нет, и не сыскать костей,

Развеют ветры смертный прах! 1

"Пляска смерти" Вийона - это все его "Завещание". Ее персонажи - люди из жизни Вийона, друзья и недруги под флером иронии.

Я знаю: бедных и богатых,

И дураков и мудрецов,

Красавцев, карликов горбатых,

Сеньоров щедрых и скупцов,

Шутов, попов, еретиков,

Дам знатных, служек из собора,

Гуляк и шлюх из кабаков,

Всех смерть хватает без разбора! 2

1 Ф. Вийон. Лирика. М., 1981. С. 51. Перевод Ф. Мендельсона.

2 Там же. С. 46.

Равенство перед Судом - это компенсация праведников. Равенство перед смертью - реванш бедняков. Вийона утешает, что не только он умрет, но и другие тоже, в том числе и богачи. На этот раз он был уверен, что у него одна судьба с сильными мира сего.

Всех смерть хватает без разбора.

Это месть голодных животов. Она вырастет у Вийона в литанию, где он скажет, что слава тех или иных деяний развеется, как дым; это две баллады: "Баллада о дамах былых времен" и "Баллада о сеньорах былых времен". Смерть уничтожает заблуждения, питающие одну великую иллюзию.

Увы, без толку я речист:

Все исчезает, словно сон!

Мы все живем, дрожа как лист,

Но кто от смерти был спасен?

Никто! Взываю, удручен:

Где Ланселот? Куда ни глянь

Тот умер, этот погребен...

Но где наш славный Шарлемань? 1

Любовь к жизни - вот что мстит за бедняка, за его нищету. Лучше жить бедным, чем умереть богатым. Обращение к имени Жака Кёра говорит об этом реванше отверженного.

Что нам тягаться с Жаком Кёром!

Не лучше ль в хижине простой

Жить бедняком, чем быть сеньором

И гнить под мраморной плитой? 2

1 Ф. Вийон. Лирика. М., 1981. С. 49-50. Перевод Ф. Мендельсона.

2 Там же. С, 45.

Из своего путешествия на кладбище Невинноубиенных младенцев, где на стене часовни изображена "Пляска смерти", Вийон вынес один урок: жизнь и смерть - две сменяющие одна другую формы одной и той же реальности, которая является условием бытия. Смерть - или мертвый, об этом будут долго рассуждать, - увлекает живого, и две фигуры сменяют одна другую в течение долгой фарандолы, как и в "Завещании", где под конец появляется несчастный, умирающий поэт: его "я" просматривается сквозь вереницу других лиц, тех лиц, которым несуществующий дар поэта достаточен как атрибут их существования. Ростовщик из "Пляски" несет кошелек на шее, а ростовщики Вийона получают добрый совет, сопровождаемый игрой слов...

Пируэты, выделываемые поэтом, стоят упражнений акробатов. Гротеск, который мы у него находим, - не что иное, как человеческая приниженность.