Франц Иосиф. Любовь императора

Со смертью короля Людвига II настал покой. Ей так долго внушали, что король действительно был сумасшедшим, что она, вспоминая похожие случаи в роду Виттельсбах, снова начинает опасаться, как бы и её, учитывая сходство некоторых её привычек с наклонностями покойного монарха, не постигла какая-нибудь аналогичная судьба. Теперь императрица вновь начинает уделять пристальное внимание учреждениям по уходу за умалишёнными. Вернувшись в Вену, она 11 декабря 1886 года посещает сумасшедший дом в Брюндфельде. Она является туда со своей золовкой, женой герцога Карла Теодора, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения. Вызывают директора заведения и тут же начинают обход.

Сперва Елизавете собирались показать только отделения тихопомешанных, однако она настаивает, чтобы её проводили и к совсем тяжёлым больным и опасным умалишённым. Она безбоязненно беседует с больными. Попадает она и в так называемое «спокойное» женское отделение. Среди больных и фройлен Виндиш — очень милая особа двадцати восьми лет, у которой после несчастной любви начались приступы душевного заболевания. В тот самый момент, когда Елизавета входит в зал, спокойно сидевшая прежде девушка неожиданно издаёт пронзительный вопль, бросается к императрице и прежде чем кто-либо успел заслонить своим телом Елизавету, срывает у неё с головы небольшую чёрную соломенную шляпу. Побледневшая Елизавета испуганно отшатывается, но в этот момент к девушке подскакивает опомнившийся врач и железной хваткой сжимает её руку:

   — Ради Бога, фройлен Виндиш, ведь вы же такая славная девушка!

   — Посмотрите на неё, — кричит фройлен Виндиш, — она уверяет, что она — императрица Австрии! Просто неслыханная наглость! Ведь императрица — я!

   — Милая моя, — пытается успокоить её врач, — ну, конечно же, вы императрица. Вы же знаете, что вы здесь хозяйка и всегда были очень гостеприимны...

   — Да, верно, — отвечает, помедлив и постепенно успокаиваясь, Виндиш, — вы правы...

Елизавета, несмотря на пережитый страх, не вполне удовлетворена увиденным и настаивает на осмотре отделения для буйных пациентов. Она хочет убедиться, не проявляют ли по отношению к ним бесчеловечность. Уже собираясь садиться в коляску, чтобы ехать домой, она внезапно оборачивается и говорит:

— Пожалуйста, мне хочется её раз побывать в отделении, где со мной произошла эта злополучная история.

Пренебрегая предостережениями директора, заявившего, что он вынужден снять с себя всякую ответственность за последствия, она поднимается в зал, где по-прежнему сидит фройлен Виндиш. При появлении императрицы она вскакивает с места, но на этот раз она бросается на колени, молит, воздев руки, о прощении. У Елизаветы бегут по щекам слёзы, она препятствует врачам и служителям, готовым образовать между ней и душевнобольной защитное кольцо, поднимает девушку с колен и как может утешает её.

В этот же период жена герцога Карла Теодора пытается помирить Елизавету с её матерью и Софией Алансонской. Однако императрица никак не может забыть историю со скарлатиной. Кронпринц, как и Валерия, находит, что она зашла в этом деле слишком далеко. В остальном же он теперь не разделяет взглядов своей сестры.

Рудольф всё больше отдаляется от родных. Что касается политики, он отнюдь не разделяет взглядов отца и в мировоззренческих вопросах является полным антиподом своего семейства. Общий язык он находит скорее с эрцгерцогом Иоганном Сальватором, который также воспринимает окружающую действительность негативно, с критических и едко сатирических позиций.

Елизавету беспокоит, как сложатся отношения, когда кронпринц Рудольф станет императором, а эрцгерцог Сальватор будет его шурином. Может сложиться щекотливая ситуация. Императрица уже размышляет над тем, что в случае, если война между Францией и Германией разразится раньше, чем между Австрией и Россией, эрцгерцогу следует добровольно вступить в германскую армию, посрамив таким образом каждого, кто против него.

Прогуливаясь с Валерией по парку Шёнбрунна, Елизавета говорит с ней о будущем и встречает фрау Шратт. Тогда вся Вена восхищалась ею как придворной дамой. Актриса протягивает Елизавете букет фиалок, поскольку, как она уверяет императрицу, получить его в подарок первого марта — это счастье. В доказательство своей признательности Елизавета вместе с Валерией вечером того же дня приходят на первый акт «Владельца хижины» Онета и подбадривают из своей ложи красавицу актрису. В целом же Елизавета избегает современных развлекательных пьес типа «Пожиратели фиалок», в которой фрау Шратт особенно нравится императору. Елизавета предпочитает посещать пьесу Софокла «Эдип в Колоносе».

Этой весной Елизавета отправляется на юг Венгрии в Геркулесбад, который ей расписывали как прекрасный курорт. Здесь Елизавета не расстаётся с произведениями Гейне и погружается в них до такой степени, что буквально вступает в душевное общение с усопшим поэтом. 28 апреля в Геркулесбад в гости к Елизавете прибывает румынская королева Кармен Сильва. Среди прочих там разговор заходит и о Гейне.