Фридрих Барбаросса

Глубочайшее замешательство, более того, заставляющий цепенеть ужас охватили крестоносное войско. После многих перенесенных невзгод надежда вновь возросла с победой над сельджуками. Здесь, в армянских землях, установившиеся связи с Рубенидами служили лучшим залогом удачного продолжения похода, но смерть императора уничтожила все это одним ударом. Современные событиям источники говорят о «сокровенном Божьем приговоре», стоявшем за этим происшествием. Другие свидетели разражаются причитаниями «О, море! О, земля! О, небо!» ввиду этого совершенно неожиданного события, которое, несмотря на почтенный возраст Штауфена, едва ли можно было предвидеть. Даже современный человек, автор этих строк, как, вероятно, и их читатель, не может остаться равнодушным к драматической смерти Фридриха Барбароссы.

В результате столь тяжелого удара судьбы многие участники крестового похода^[438] решили досрочно возвратиться на родину. Большинство, впрочем, не отказалось от первоначального плана и единодушно избрало своим предводителем герцога Фридриха Швабского. Останки государя были бальзамированы в Селевкии и взяты с собой продолжившими поход. Очевидно, существовал замысел похоронить Барбароссу в церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Уже 14 июня неподалеку от Селевкии, к востоку от города, войско разделилось, и большая часть его продолжила путь на кораблях. Фридрих Швабский с останками своего отца, как и раньше, двинулся сухопутным путем.

Примерно три дня спустя был достигнут Тарсус (Таре), родина апостола Павла, где — предположительно в епископальном кафедральном соборе Святых Петра и Софии — были захоронены внутренности Штауфена. После повторного разделения войска Фридрих продолжил трудный сухопутный маршрут. Это привело ко все большему распространению среди крестоносцев малярии и дизентерии. Болезнь не пощадила и самого герцога. В начале июля изнуренное и истощенное войско достигло Антиохии (ныне Антакья), где было принято самым наилучшим образом князем Боэмундом III. Здесь, в соответствии со средневековым погребальным обычаем, останки императора были выварены. Плоть захоронили в мраморном саркофаге слева от хоров в кафедральном соборе Антиохии.

Тяжелая эпидемия дизентерии унесла впоследствии многих участников предприятия, в том числе епископов Готфрида Вюрцбургского и Мартина Майсенского, маркграфа Германа Баденского и графа Флоренса Голландского. Отчаяние и уныние охватили войско. Опять многие покинули страну, чтобы вернуться на родину. Только 28 августа швабский герцог выступил в поход, намереваясь под парусами проплыть от Триполи до Тира. Кости императора повезли с собой, но затем их след совершенно теряется. Кажется сомнительным, что они сопровождали сына Штауфена еще и до Акки, куда он с жалкими остатками своего войска прибыл в начале октября 1190 года и где 20 января 1191 года сам пал жертвой болезни. Во всяком случае, один арабский источник середины XIII века — сообщение Абу Шамы — передает, что еще в 1197 году император Генрих VI напоминал христианам Святой земли, будто бы кости его отца все еще лежат в Тире, хотя воистину должны принадлежать Иерусалиму. Впрочем, исследовательская экспедиция, инициированная в 1878 году Бисмарком и искавшая в кафедральном соборе Тира могилу Барбароссы^[439], не добилась какого-либо позитивного результата.

II. Структурные взаимосвязи

Описывать жизнь и деяния первого штауфеновского императора в их хронологической последовательности — одно из традиционных требований любой биографии, и предполагаемых ею, и к ней предъявляемых. Это описание, определившее построение предыдущих глав, знакомит нас с эволюцией власти Барбароссы на протяжении всех тридцати восьми лет правления, с ее апогеями и кризисами, успехами и провалами. Что недоступно такому описанию или доступно ему лишь в ограниченном масштабе, так это углубленное понимание основополагающих структурных элементов и связей, с которыми сталкивался правитель, среди которых он жил и на которые реагировал. Поэтому создание современной биографии Штауфена непременно предполагает ее аналитическое расширение в ряде аспектов — дабы предложить по возможности лучшее, более комплексное понимание личности Фридриха I и его эпохи. При этом в последующие главы совершенно осознанно включены реминисценции и возвращения к уже сказанному. Благодаря им разные уровни и отдельные компоненты всего повествования должны прийти в тесную взаимосвязь и в итоге сложиться в единую картину.

Начнем с обзора положения итальянской и бургундской областей державы: все-таки раннештауфеновская эпоха ясно отмечена особенно тесной связью между всеми частями Империи. Затем сконцентрируемся на трех больших социальных группировках, с которыми взаимодействовала императорская политика: духовенстве; князьях, знати и министериалитете; и, наконец, на городской общности во всех ее столь многообразных социальных составляющих. Наконец, условно говоря, «внешнеполитической обстановке» эпохи Барбароссы будет посвящена глава о положении Империи в христианском мире.