Фридрих Барбаросса

Чудо, что почти никого не поубивали, Генрих Лев только, летя через лес, за сук плащом зацепился, с коня грохнулся да дорогое сюрко о терновник изодрал, оттого осерчал не на шутку, с такой злобной рожей налетел на мародерствующих солдатушек, те только и могли, что на колени попадать. Не иначе как решили, что черт лесной на них выскочил. В общем, на том малая война и завершилась. Мы же всей честной компанией к Людвигу в гости нагрянули. А я, воспользовавшись случаем, там же хофтаг провел, благо все в сборе, призывая князей к участию в новом итальянском походе.

* * *

Никто нынче не хочет в Италию. Все больше отговариваются, кивая на срочные дела, в лучшем случае предлагают деньги. Нужно как-то привлечь внимание, появился бы какой ни на есть знак свыше, какой-нибудь святой монах, который вроде Бернара из Клерво, который провозгласил бы грядущий поход священным… еще бы сильного сторонника вроде Мануила. А правда, что если Мануил самолично приехал бы к нам, скажем, на Пасху? А что, две Империи мирно шествуют рука к руке, венец к венцу… красота.

* * *

Разумеется, император Византии отказался ехать в Германию, собственно, раньше надо было думать. Но торжественное шествие мы все-таки организовали в Аахене. Теперь этот город получил статус столицы, а то перед другими правителями неудобно, у всех есть, а мы чем хуже? В золотых коронах впереди процессии мы с Беатрисой и юный Генрих между нами. Далее архиепископы, епископы, светские князья. И наконец, жемчужина праздника — послы султана Саладина[144]. Послы подлинные, дары от них тоже всамделишные, преимущественно из Египта, родины султана. В этот раз восточное посольство пришлось как нельзя лучше, потому как все их видят, всяк примечает. А чего припожаловали — секрет.

Для ближников, да верников никакой не секрет — мирный договор явились подтверждать. Для всех прочих невероятная новость: султан одну из дочерей императора в жены своим сыновьям просит, а император думает. Вера-то разная.

Толпе на площади развлечение, все сразу же сделались хитрожопыми политиками и так, и эдак ситуацию крутят, языками щелкают да под пенное пиво разговоры разговаривают о том, перейдет ли Саладин с сыном в христианство, обасурманится ли принцесса. И чем выгоден сей брак.

По большей части новое войско пришлось набирать из брабандзонов — разбойников, грабящих на проезжих дорогах. Всего восемь тысяч человек. Ну да, если одни готовы платить, лишь бы не идти, другие за эти самые деньги как раз обязуются сражаться. Эти ребята, конечно же, штука ненадежная, но я буду молиться, чтобы на поле боя их никто их у меня не перекупил.

Тем временем Генуя переметнулась к королю Сицилии, я было обиделся, а потом, чем черт не шутит, тоже заслал посла к Вильгельму II. А что, установи я мир с Сицилией, мы бы лигу с двух сторон прищучили. Не получилось. Но да попытка — не пытка, в следующий раз не оплошаем. Идея-то ведь хорошая.

Меж тем Александр через короля Франции мне снова письма мира шлет: «вернись, я все прощу». Я бы и вернулся, да как? Удалось бы на время оттеснить папу от лиги, а то как бы из папиной горницы прямехонько в темницу к своим злейшим врагам не угодить.

Другое плохо — время работает не на нас, за столько лет народ вполне себе привык к церковному расколу, одни верят в имперского папу, другие — в Александра и воевать за правое дело никто, кроме наймитов, не согласен.

Глава 49

АлесСандрия — глиняный город

Первое, что мы сделали, перешагнув через Альпы, — осадили проклятую Сузу. Рассчитайтесь ка за предательство, любезные сеньоры. Ибо это я сначала думал, мол, в Сузе меня в плен лига захватила, сумели бы они это сделать без пособничества местных? Так, чтобы ни один человек знака не успел подать, о ловушке предупредить. Все предатели, все заслуживают наказания.

— Виттельсбах, крепостишку видишь?

— Неслепой.

— Что скажешь?

— Да ты смотри, какой ров, какие стены! Месяц работы, не меньше.

— Приступай!

Верный глаз у моего Отто, ровно четыре седмицы держалась крепкостенная. После чего ребята наслаждались грабежом и сузскими женщинами. По окончании веселья я велел гнать всех к черту и город был предан огню.

Следующая цель — крепость Асти, тут мы не больше недели ковырялись, жители сами догадались добровольно открыть ворота перед императорскими войсками.

Один за другим в наш палаточный лагерь начали съезжаться верные Империи маркграф Монферратский, графы Бьяндрате, представители Павии… все они и многие другие, чьих имен я ныне и не припомню, вставали теперь под императорские знамена.

Далее по плану новый папский город Алессандрия, тот самый, что построен без моего разрешения.

— Видишь крепость, Отто?

— Никак нет, Фридрих. Никакой крепости не вижу.

— А что видишь?

— Крыши соломенные, вал глиняный, неровный, яма подо рвом длинная, кривая.

— Долго ли провозимся?

— Дня три, и это из расчета, что изгваздаемся тут к крещеной матери, так что день на штурм, день на стирку и еще день, чтобы постиранное высохло.

— Приступай!