Фридрих Барбаросса

Удался. Угу. Стоило распустить войско, начались осложнения. Посаженный править, Райнальд выбрал подеста для городов Павия, Кремона, Пьяченца, Милан и Крема. Первые два с готовностью приняли новых градоначальников, Пьяченца отказалась, за что Райнальд приказал снести половину ее укреплений. Крема же изгнала из города имперских посланцев. А Милан так вообще отказывался от произнесенных ранее клятв. Впрочем, коварные миланцы продолжали уверять Райнальда в своей верности, вот только посаженного им градоначальника изругали и вон выставили. Пришлось Дасселю пойти на уступки и разрешить им выбрать своего подеста, которого он и утвердил именем императора.

По окончании церемонии Райнальда и его свиту поджидала вооруженная камнями и дубинами толпа. Городская стража насилу сумела оттеснить смутьянов от эрцканцлера и проводить делегацию в приготовленный для них дом. Весь день в окна, закрытые ставнями, летели камни и слышались проклятия и призывы спалить дом вместе с непрошеными гостями. В середине ночи свита Райнальда подло сбежала, покинув своего господина, он же остался в полном одиночестве и только утром, когда открылись городские ворота, гордо покинул город, восседая на своем коне.

Именно так, в полном одиночестве он и прибыл в мою ставку, куда до него уже явилась сбежавшая свита, уверявшая теперь меня в смерти своего господина. Я бросился навстречу бесстрашному Райнальду, заключив его в дружеские объятия. После чего мы вызвали к себе вероломных миланцев.

— Мы, конечно, клялись, но ведь не обещали соблюдать клятву! — ответствовали прибывшие консулы.

Что делать? Самое простое — повесить хотя бы тех, кто не побоялся прибыть ко мне для объяснений. Теперь о возвращении домой не было и речи. Маленькая, хорошо укрепленная Крема, вновь поднявшая голову Пьяченца, наглый Милан!

Если им понравилось ходить босяком и во власянице, удовольствие можно и разнообразить, у меня дома охочий до подвигов Генрих Лев прохлаждается. Пришлось вызвать его, а заодно и развернуть не успевшие добраться до дома войска.

Узнав, что разлука затягивается, моя голубка Беатрикс упросила Генриха Льва взять ее с собой в Италию, я был счастлив. Поначалу хотел занять небольшую, удобно расположенную крепость, в которой моя супруга могла бы чувствовать себя в безопасности, а я бы часто наведывался к ней, а потом рукой махнул. Потому как, если я пристрою Беатрису в каком-нибудь городе, то потом мне самому придется все время туда возвращаться, а ведь у меня столько дел.

Нынче разъезжаю по Ломбардии, нахожу новых союзников, укрепляю былую дружбу. А что делать, надо. Приказал тут Креме самолично разрушить свои оборонительные сооружения. По-хорошему не вняли, придется самому ломать. Первым делом предал город имперской опале, а теперь стягиваю силы, дабы осадить непокорную. На самом деле нужна мне эта крепость, как папским сандалиям шпоры. Но тут дело принципа, не заставлю один город подчиниться — остальные в спину плевать станут. А ведь Крема — ближайший союзник Милана.

Бедные мы, бедные, в июне 1159-го пришлось начинать осаду. Голубка моя Беатриса, поди, думала, что сейчас начнется сражение. Кровавые мечи, герои, подвиги, дым до небес… заранее рассказывал, как на самом деле крепости берутся, что скука смертная, оттого и трубадуров с собой взяли, и книжек, и придворных дам… все как есть поведал, да только по глазам вижу, ни слову не поверила. А как начали лагерь разбивать, осадные башни строить… Мы Крему камешками посыпем, они нам их обратно из-за стен покидают, звуки такие, словно на строительстве присутствуешь. Постояла, посмотрела да и ушла от жары надоедливой в шатер.

Крепость же расположена для осады жутко неудобно, не город, а ласточкино гнездо, не сразу и подлезешь с лестницами да катапультами. Папе написал в Рим, думал, проклянет Крему. Не проклинает. За Ронкальские законы злится не переставая. Любое сопротивление императорской власти объявлял богоугодным делом. Собрав вокруг себя таких заступников, как ненавистный мне Милан, Пьяченца, Брешия и Крема. Я его по-человечески понимаю, хотя прощать измену не собираюсь, не случайно же лучшие умы Болоньи над этими законами вместе со мной трудились, дабы поставить императора выше римского епископа.

В Креме утроен гарнизон, и другие города-мятежники усиливают свои укрепления. Так что, если верить моим ватиканским друзьям, не сегодня завтра и меня и всех, кто мне верен, предадут церковному проклятию.

Думал, Беатриса поскучает недельку возле стен Кремы да и отправится в безопасное место. Какое там! Не для того, говорит, я замуж выходила, чтобы одна-одинешенька в своих хоромах тосковать. Так что за надежными стенами у нас все больше Эберхард, да Райнальд сидят. С послами разбираются, донесения шпионов проверяют, дел — тьма. Императрица же пусть действительно при мне побудет, хотя бы пока вся эта осада столь скучна и для нее не опасна. Запахнет жареным, посажу на коня и под охраной в надежное место.