Фридрих Великий

В сентябре Фридрих определил обстановку как экстраординарную. Если австрийцы решат порвать с Россией, то станут сотрудничать в военном отношении с турками в Молдавии и Валахии и оттеснят русских к северу от Днестра. Одновременно они постараются организовать антирусский союз сил «конфедератов» в Польше, где потребуют избрать другого короля. Любой неверный ход со стороны Фридриха поднимет против него все остальные германские государства. Россия, писал он, хочет всего, Австрия не уступит ничего. Война казалась неизбежной, если только не появится шанс для примирения. Он без конца говорил русским о бессмысленности овладения или демонстрации желания овладеть Молдавией и Валахией. Княжества будет трудно защитить, а их отторжение от Турции сделает мир невозможным. Он надеялся на успех. Ему совершенно безразлично, кому отойдут эти земли, как он ясно давал понять в ходе многочисленных бесед с австрийцами. Теперь король был сердит и на Екатерину, и на Марию Терезию и считал, что другие государства, не вмешиваясь в ход событий, безответственно слепы в отношении существующей опасности. «Я восхищаюсь безмятежностью британского правительства при нынешней ситуации в Европе, — язвительно писал он в сентябре 1771 года. — Это, однако, очень сильно отдает непростительной ленью, полной апатией». Британия, говорил Фридрих, «после славных кампаний могла бы стать одним из первых государств в Европе, стать арбитром. Вместо этого слабость и лень сделали ее жалкой, несведущей в том, что происходит в Европе, едва ли достойной числиться одним из ее крупных государств». Он наблюдал со скептической отстраненностью, как безмятежный наблюдатель, за спором между Британией и Испанией в Южной Атлантике, замечая, что Европе безразлично, принадлежит ли Фолкленд

[313] Испании, Британии или же никому из них. Подобные далекие приобретения, так он писал о Новой Зеландии, потенциально дороги для заинтересованных государств и к тому же отвлекают от ключевого вопроса, мира в Европе. Там, где они дают коммерческие возможности, обычно возникают и причины для раздоров между морскими державами.

В январе 1771 года сэр Эндрю Митчел умер в Берлине. Он находился рядом с Фридрихом и в самые мрачные годы войны, и в минуты славы, и король Пруссии был в высшей степени привязан к нему. Заменить его должен был сэр Роберт Ганнинг, чье назначение совпало с одним из самых холодных периодов в отношениях Фридриха с Британией и потому длилось всего лишь до начала следующего, 1772 года. «У меня нет желания видеть le Sieur Gunning, и это касается всех англичан, кто здесь появится, их поведение не заслуживает ни малейшего тепла, совершенно ясно видно, какую зависть и ненависть они питают ко мне!» Ганнинг, как говорили, не имел никакого влияния ни на короля, ни на ход событий. Ему на смену в январе 1772 года прибыл Джеймс Харрис, ставший впоследствии 1-м графом Малмсбери, который энергично действовал в британском посольстве в Мадриде в вопросе о Фолклендах. Фон Мальцан писал Фридриху, что Харрис является «прекрасным молодым человеком, приятным и покладистым: протеже герцога Графтона». Он и впрямь был блестящим дипломатом.

Русские решили ознаменовать начало 1772 года вводом в Южную Польшу 50-тысячной армии в качестве ответа на притязания Австрии. Они надеялись, что этот ход в сочетании с предложением в конечном счете отказаться от претензий на Молдавию и Валахию убедит турок встать на сторону России в противостоянии с Австрией, хотя те все еще были в состоянии войны с Россией. Все было запутанно, извилисто и с точки зрения предшествовавших событий маловероятно. Фридриха занимали некоторые сравнительно небольшие, но значимые вопросы, в то время как проблема войны и мира между Россией и Австрией достигла апогея. Он надеялся получить Данциг, а русские тревожились, что может пострадать их торговля и хотели оставить его вольным городом.

Тень большой войны надвигалась на Европу, и Фридрих договорился с Россией о чрезвычайных мерах на тот случай, если Австрия прибегнет к оружию и предпримет наступление в Молдавии и Валахии. Русская армия в 70 000 штыков вторгнется в Венгрию из Польши. Тем временем, по отдельному соглашению, другая русская армия будет размещена между Краковом и Сандомиром. В случае возникновения войны Фридрих предпримет в качестве отвлекающего маневра ввод войск в Богемию и Моравию; эти территории ему были до боли знакомы. Одновременно велись переговоры с Санкт-Петербургом относительно условий, на которых будут оккупированы польские земли. Прежде Панин не предполагал, что формально это будет происходить в виде аннексии — просто занятие земель, предварительно отгороженных кордоном от болезни, fait accompli[314]

. Россия надеялась соответственно добиться русско-турецкого мирного соглашения, определить реакцию на это австрийцев и скрыть от турок любое соглашение о расчленении Польши.