Фридрих Великий

Спустя неделю он получил сведения, что на марше находятся несколько корпусов саксонской армии. Существовала вероятность, что они повернут на север в направлении Ганновера, опасаясь, как надеялся Фридрих, французского наступления из Вестфалии; однако саксонцы скорее всего решат присоединиться к Карлу Лотарингскому, который двигался в сторону Богемии. Было очевидно, считал он, что Саксония уже сделала свой выбор. Она встала на сторону Марии Терезии и Британии. Она находится во враждебном лагере. Этого, полагал Фридрих, не произошло бы, если бы Франция действовала быстрее. Саксония колебалась; нерешительность и отсрочки склонили ее к переходу на другую сторону. Что касается возможных претензий Саксонии к Пруссии в связи с прохождением ее войск, Фридрих коротко написал министру иностранных дел: «Если саксонцы выступят против нас, я не заплачу им ничего! Rien, сотте de justice»

[104]

. Вскоре было установлено, что саксонская армия в 20 000 человек, из которых 6000 составляла кавалерия, идет на соединение с Карлом Лотарингским. Он много раз упоминал саксонское вероломство, поэтому неожиданностью для него их поведение стать не могло.

Теперь Фридриху противостояли силы, значительно более крупные, чем те, что Карл вводил в Эльзас. Его расчеты оказались неоправданно оптимистическими. Соединившиеся австрийцы и саксонцы, которым не мешала французская армия, создавали угрозу основным силам Пруссии. Для него было важно, чтобы противник более не получал подкреплений с севера, из Ганновера, или дополнительных саксонских войск, не успевших соединиться с Карлом Лотарингским. Он писал о необходимости активных действий, чтобы любые выделенные Британией или Ганновером для Марии Терезии войска удерживались от него на расстоянии. Имперской — или французской армии — следует, как предусматривалось планом, двигаться на Ганновер. Он мог содействовать этому, сконцентрировав прусские корпуса у Магдебурга и угрожая оттуда Ганноверу и Саксонии. Как кошмар Фридриха преследовала вероятность беспрепятственных действий на севере Германии объединившихся саксонцев, ганноверцев и, вероятно, британцев; возможны и маневры враждебной России за линией восточной границы, в то время как он всецело занят противоборством с основными силами австрийцев и саксонцев в Богемии. Король способен справиться с последней опасностью, если союзники начнут действовать.

Во всем, что касалось Саксонии, Россия выступала в качестве отдельного фактора, а в настоящее время она имела соглашения и с Саксонией, и с Пруссией. 20 октября 1744 года Фридрих составил пять длинных писем, все в разной степени посвященные одной проблеме — каким образом ослабить волю и подорвать репутацию саксонского двора. Фон Мардефельду он написал, что очень желательно добиться симпатии Бестужева, великого канцлера Елизаветы, к Пруссии, но ему понятно, насколько сложной является эта задача. Высказывания Фридриха в адрес Бестужева были достаточно резкими и едва ли оставались для того тайной, нынешняя близость его отношений с Францией также служила этому препятствием. Франко-русские отношения в это время были более чем прохладными. Тем не менее устранение враждебности России стало стратегической необходимостью, и Фридрих направил Бестужеву послание, в котором в пышных выражениях отдавал должное его талантам. В отношении Франции он дал разрешение фон Мардефельду — в конфиденциальном порядке — сообщить, что его политика не является следствием великой любви к Парижу. Пруссия исходит исключительно из стремления помочь баварскому императору-курфюрсту, оказавшемуся в ужасном положении из-за агрессии Австрии. Цели Фридриха — поддержка императора и свободы Германской империи — при существующем положении вещей делают союз с Францией неизбежным. Мотивы чистые и высокие. Оставалось надеяться, что Елизавете удастся убедить Саксонию отвести войска, направленные на помощь Марии Терезии. Он напомнил о существовании прусско-русского оборонительного соглашения и выразил надежду, что саксонская агрессия не станет поводом для его применения.

В отношении Британии, искавшей поддержки России, Фридрих сообщал о своих договорах с королем Георгом II об оказании помощи, если его страна в действительности подвергнется нападению[105]. Если Россия сделала бы Пруссии одолжение в саксонском вопросе, то это вовсе не означало бы предательства. Для того чтобы достичь желаемых результатов, он уподоблялся человеку, одновременно жонглирующему несколькими мячами.