Г. Костомаров разбивает народные кумиры

На основанiи совѣта окончить дѣло мирно съ Мамаемъ, еще нельзя обвинять духовенство, что оно не заботилось о земномъ отечествѣ. Преподобный Сергiй, по крайней мѣрѣ, весьма о немъ заботился. Онъ предсказалъ побѣду и такимъ образомъ придалъ Димитрiю болѣе увѣренности въ успѣхѣ дѣла; онъ и въ приведенномъ не вполнѣ г. Костомаровымъ разговорѣ не очень упрашиваетъ Димитрiя примириться съ Мамаемъ; онъ желалъ только увѣриться вполнѣ ли правъ Димитрiй, не слишкомъ ли самодѣянно, гордозаносчиво поступаетъ онъ и узнавъ, что Димитрiй поступаетъ, хорошо обдумавъ дѣло, благословилъ его. Сергiй и раньше и послѣ доказывалъ, что онъ заботился о земномъ отечествѣ; пусть г. Костомаровъ вспомнитъ кто былъ посланъ въ 1365 г. въ Нижнiй Новгородъ объявить Андрею Константиновичу князю Нижегородскому, чтобъ онъ ѣхалъ судиться съ братомъ своимъ Дмитрiемъ Константиновичемъ Суздальскимъ къ Дмитрiю Ивановичу; кто уговорилъ въ 1386 г. Олега Ивановича заключить съ московскимъ великимъ княземъ вѣчный миръ? Что это за охота у г. Костомарова не обращать вниманiя на совокупность фактовъ. Чуть ему придетъ какая мысль въ голову, онъ ее и печатаетъ, не повѣривъ предварительно.

Кстати о почтенiи Мамая дарами. Въ календарѣ г. Костомаровъ говоритъ слѣдующее: "Димитрiй послалъ въ орду посла Захарiя Тулчева {У г. Костомарова въ календарѣ онъ названъ Пулчевымъ, а въ Голосѣ Тульчинымъ.} съ двумя толмачами. Онъ везъ покорную грамоту и дань Мамаю; но дань была не въ той пропорцiи, въ какой хот123;лъ получить властитель

, думавшiй о возстановленiи блеска и силы Кипчака. Посолъ этотъ едва вступилъ на Рязанскую землю, какъ узналъ, что Олегъ предался Мамаю и извѣстилъ объ этомъ Димитрiя. Не говорится въ сказанiяхъ, продолжалъ ли посолъ свой путь далѣе и какъ принялъ его Мамай. Уже впослѣдствiи оказывается, что Мамай отвергъ умѣренную данъ, предъ окончательнымъ опустошенiемъ {Котораго не было. Что за небрежность изложенiя.} и завоеванiемъ земли русской (стр. 12).

Что Мамай не принялъ дани можно видѣть только изъ разговора Дмитрiя съ Сергiемъ; что она была послана по уговору Дмитрiя съ Мамаемъ, кажется, быть сомнѣнiя не можетъ; иначе не понятенъ отвѣтъ Дмитрiя ханскимъ посламъ, требовавшимъ дани, какая при Джанибекѣ платилась; въ Никоновской лѣтописи посылка дани приписана совѣту Кипрiана, но объ этомъ обстоятельствѣ мы уже говорили; Мамай, вѣроятно, не надѣялся на уступку Димитрiя потому что продолжалъ наступательное движенiе, – но ему важно было выиграть время, чтобъ успѣть соединиться съ Олегомъ и Ягейлломъ.

Разсказъ г. Костомарова въ календарѣ согласенъ съ источниками, – но впослѣдствiи когда г. Костомарову захотѣлось, доказать, что Димитрiй былъ трусъ и изъ трусости началъ только войну, онъ не устыдился написать слѣдующее:

"Узнавши, что вся русская земля дружно {Будто вся

?} встаетъ противъ него, Мамай послалъ къ Дмитрiю требовать выхода въ такомъ размѣрѣ, въ какомъ онъ давался при Узбекѣ и Джанибекѣ; Димитрiй (какъ всегда водилось въ московщинѣ) старался выторговать выгоднѣйшiя условiя и предлагалъ выходъ въ томъ видѣ, въ какомъ положено было платить по прежнему договору съ Мамаемъ. Послы, по волѣ Мамая, не согласились и ушли. Димитрiй подумалъ, посовѣтовался и послалъ къ Мамаю Захарiя Тульчина и двухъ толмачей, а съ ними злата и сребра много. Мамай не принялъ. Почему онъ не принялъ? Потому, говоритъ сказанiе, что надѣялся на Ягейла и на Олега рязанскаго. Что же посылалъ ему великiй князь Московскiй? На какую дань соглашался Димитрiй? По смыслу выходитъ, что на ту, какой требовалъ Мамай. Иначе, какъ Димитрiю посылать Мамаю то, чего Мамай не принялъ уже разъ черезъ своихъ пословъ? Что же оставалось тогда дѣлать Димитрiю? Вѣдь онъ соглашался покориться, да покорности-то его не принимали. Конечно, драться. Тутъ у него не было рѣшимости: тутъ была неизбѣжность, крайняя необходимость. И потому-то нельзя приписывать его храбрости то, что онъ пошелъ на войну противъ Мамая?" (Гол. 62).

Что это значитъ? Почему въ календарѣ сказано одно, а въ Голосѣ другое? Почему при этомъ не объяснена причина перемѣны мнѣнiя? Вѣдь, это нѣчто въ родѣ ученой передержки. Конечно, у г. Костомарова произошло это единственно отъ зудливаго желанiя доказать во чтобы то ни стало свою идейку. И это безпристрастiе, любовь къ исторiи?

Мнѣнiе, что рѣшимость Димитрiя идти противъ Мамая есть собственно трусость до того курьезно, – что опровергать его даже странно. Мы замѣтимъ только еще разъ, что г. Костомаровъ лишонъ способности обращать вниманiе на совокупность фактовъ.

V

Теперь объ участiи Димитрiя въ битвѣ и о его личной храбрости.