G.O.G.R. (СИ)

— Я… — заплакал Белкин, затягивая сопли. — Пришёл… зашёл… туда…

— И? — сдвинул брови Недобежкин.

— И… — пискнул Белкин. — Бе-е-е-е-е!

— Чтоооо?? — взвился Недобежкин и вскочил, перевернув своё кресло.

— Бе-е-е-е-е! — ответил ему Белкин, не в силах сказать что-либо другое. — Бе-е-е-е-е!

И тут в кабинет ввалился Смирнянский, толкая перед собой Кораблинского. За его спиной показались лица Серёгина, Сидорова и Синицына.

— Что это такое?? — опешил милицейский начальник, оторвавшись от Белкина, который, кроме всего прочего, оказался ещё и «попорченным».

— Васёк, Кораблинский прокамлался! — заявил Смирнянский и пригнул Кораблинского к стулу для посетителей рядом с Белкиным.

— Ммм! — недовольно мукнул Кораблинский и отпихнул от себя руку Смирнянского.

— Ээээ? — протянул Недобежкин.

— Бе-е-е-е-е! — подхватил Белкин.

— Эй, а с ним-то что? — удивился Смирнянский, услыхав от Белкина баранью «речь».

— «Звериная порча», — вздохнул за спиной Смирнянского Пётр Иванович.

— «Пристегнули» Белкина, — согласился Синицын.

А Сидоров просто вздрогнул, потому, что ему показалось, что откуда-то из-за шкафа в углу кабинета на него плотоядно зыркнули Горящие Глаза.

Майор Кораблинский — тот вообще, попятился, было назад, услыхав безумный рёв Белкина. Но Смирнянский преградил ему дорогу и негромко процедил:

— Сам полчаса назад так ревел, не пяться теперь!

— Что, я? — воскликнул Кораблинский и даже немножко подпрыгнул.

— Ты, ты, — кивнул Смирнянский. — Не узнаёшь себя?

— Чёрт, — чертыхнулся Недобежкин, подёргав себя за усы. — Сидоров, ищи Ежонкова! Будем пушить обоих голубцов.

— Есть! — оживился Сидоров и бегом побежал в буфет, где заглатывал пирожное за пирожным гипнотизёр Ежонков.

Ежонков сидел в буфете за самым дальним столиком и, как говорится, наворачивал от пуза. Три беляша, три пирожных: два «Наполеона» и одна медуница, целая шоколадка «Несквик» и литр Фанты — таковым было его меню.

— Простите, там вас Недобежкин вызывает к себе, — обратился к нему Сидоров и сел за столик, на один из трёх свободных стульев.

— Нет! — отказался Ежонков и откусил от беляша громадный кус, набив им полный рот. — Не хочу, не буду! — прошамкал он, вытерев губы рукавом. — Я сыт, сыт, сыт!

— Недобежкин сказал, что работа срочная, — не отставал Сидоров. — Кораблинский.

— Что — опять?? — взвился Ежонков и едва не выплюнул всё, что жевал. — Да сколько можно? Не могу я пробить его быковатость! Не могу. Он быковал, быкует и будет быковать, а я — не вол!

— Он прокамлался, — тихо сказал Сидоров.

— В который раз! — язвительно заметил Ежонков. — Он всегда так: сначала прокамлался, а потом — ревёт, как козёл, и бодается! Забодал уже, чёрт! Сидоров, скажи Недобежкину, что он мне надоел до предела со всеми его выбрыками, и пускай ищет другого гипнотизёра, а я умываю руки!

«Суперагент» Ежонков так громогласно визжал, что все посетители буфета и буфетчица повернули головы в его сторону и навострили уши, вслушиваясь в то, что ещё он скажет.

Сидоров это заметил и шепнул Ежонкову:

— А нас подслушивают…

— Да? — шумно воскликнул Ежонков. — Чёрт! Блин… — он быстро огляделся по сторонам и постановил:

— Тут могут быть фашистские агенты… Чёрт… Сидоров, тихонько встаём — и пошли.

«Тихонько встаём» выглядело в исполнении Ежонкова так: «суперагент» снова обозрел окрестности взором орлана, выпростал из-за столика своё тело, задев животом столешницу, собрал в кулёчек все свои пирожки и пирожные, с шумом и скрипом отодвинул стул и скользнул к выходу, словно изрядно раздобревшая летучая мышь белого цвета. Все, кто коротал рабочее время в буфете — Сидоров заметил среди них и заместителя Недобежкина Носикова — подавились смешками и уткнулись в свои тарелки и стаканы. Сидоров горько вздохнул и поплёлся прочь из буфета следом за грузным «бэтменом» Ежонковым.

Неся впереди себя набитый съедобным целлофановый пакет, Ежонков вступил в кабинет Недобежкина и остановился на пороге.

— Ну? — осведомился он, смерив презрительным взглядом Кораблинского, обритого налысо, одетого в ветошь, тощего и несчастного.

— Не нукай, не запрягал! — бросил Недобежкин. — Ежонков, хватит лопать. Давай, пуши Кораблинского, авось, что выгорит!

— «Бык» выгорит, вот увидишь! — признался в собственной некомпетентности Ежонков и напал на Кораблинского:

— Давай, Грибок, садись туда! — и пихнул следователя, майора милиции Эдуарда Кораблинского на свободный стул.

— Эй! — обиделся Кораблинский и пихнул Ежонкова в ответ. — Что вы себе позволяете? Какой Грибок???

— Точно, прокамлался! — поставил диагноз Ежонков и даже улыбнулся. — Присядьте, пожалуйста, туда, — сказал он Кораблинскому уже намного вежливее и указал рукой на тот же стул.

— Что вы собираетесь делать?? — заартачился Кораблинский и вместо того, чтобы сесть на предложенный стул, уверенно направился к двери, отпихнув Смирнянского. — Вы не имеете права, я буду жаловаться! — выплюнул он на ходу.

— Подождите! — крикнул ему гипнотизёр Ежонков и совершил прыжок, оказавшись между Кораблинским и дверью.