Гай Юлий Цезарь

Я собрал всех командиров армии независимо от званий и стал бранить в самых оскорбительных выражениях их невежественную и разгильдяйскую самонадеянность. Я спрашивал их, какое им дело до того, куда и зачем я их веду. С каких это пор, вопрошал я, снабжение армии и определение её маршрута входит в компетенцию центурионов и солдат? Первые же мои реплики вывели их из состояния апатии, и я понял, что они готовы выслушать всё, что я им скажу. Мимоходом я затронул тему германцев, будто она не имела большого значения. Ариовист, объяснил я им, в большом долгу как перед Римом, так и лично передо мной. Как только он убедится, что перед ним решительная армия, он в точности исполнит всё, что я ему велел: вернёт эдуям заложников и отойдёт за Рейн.

Мои слова произвели именно то впечатление, которого я добивался. Командиры поуспокоились, и вид у них стал другой: они уже выглядели именно такими решительными, какими я их величал в своей речи. Тут я поспешил обрисовать им альтернативу. Ариовист, сказал я, может сойти с ума и предпочесть войну миру. Тем хуже для него. Я напомнил им, как сорок лет назад мой дядя Марий наголову разгромил огромные орды германских племён. Я особо подчеркнул, что победы Ариовиста над галлами вовсе не свидетельствуют об исключительных бойцовских качествах германцев. Галлы никогда не выставляли на поле боя объединённую армию, и, поскольку они воевали разрозненными отрядами, все преимущества с самого начала были на стороне Ариовиста.

Затем я коснулся вопроса снабжения и дал понять моим слушателям, что это моя забота, а не их и что я так серьёзно занимаюсь этим вопросом, что не существует никакой опасности, что нам не хватит продуктов. Ну а дорога... о ней они сами скоро будут судить. Заканчивая, я обратил их внимание на собственную персону. Для меня, их командира, сказал я, невыносима сама мысль, чтобы возглавлять армию, не доверяющую мне. Поэтому я предлагаю сняться с лагеря раньше, чем планировалось, и начать наше наступление ещё на рассвете. Это даст мне возможность выяснить, много ли солдат сохранили мужество и честь и сколько среди них жалких трусов. Если никто больше не последует за мной, я двинусь один со своим десятым легионом. Что бы я ни думал об остальных, в лояльности десятого я не сомневался.

Моё выступление принесло желаемый результат. Теперь вся армия рвалась в бой. Легионеры десятого были в восторге от заявленного мной полного доверия к ним. Остаток дня ушёл у меня на приём делегаций от солдат других легионов, которые убеждали меня, что никогда не отказывались идти за мной, что они такие же храбрые, а то и храбрее солдат из десятого.

Мы выступили в назначенный час. Как я и предполагал, Ариовист не принял моих условий. Я навязал ему бой до того, как он успел подготовиться к нему. Его армия была уничтожена. Погибло более восьмидесяти тысяч германцев, в том числе и семья самого Ариовиста. К моему величайшему удовольствию, мы освободили моего юного друга Прокилла, который был захвачен в плен германца ми, целого и невредимого. Сам Ариовист бежал за Рейн, где вскоре и умер. Но чаще всего вспоминаю я нс ну победу, одержанную благодаря нашему военному искусству, дисциплине в римской армии и тому, что каждый солдат сражался в ней как тигр, а те тревожные часы, что предшествовали ей. Это был единственный в моей жизни случай, когда мои войска проявили нежелание достойно встретить опасность и трудности войны. С тех пор мы всегда доверяли друг другу и наконец почувствовали себя тем, чем постепенно становились, — непобедимой армией.

Глава 5

ВОЙНА С БЕЛГАМИ

Уже в тот, первый год моего пребывания в Галлии мне удалось завоевать всю страну. У моих врагов в Риме не было оснований утверждать, что война против гельветов и Ариовиста оказалась бессмысленной и что развязал я её единственно исходя из собственных интересов. В обоих этих случаях я откликался на просьбы о помощи со стороны законных правителей эдуев, друзей и союзников Рима. Да и все галлы, пострадавшие от нашествия германцев, и эдуи в их числе, были весьма благодарны мне, по крайней мере в то время. Это позволило мне действовать дальше, и первое, что я сделал, устроил зимний лагерь для моих легионов на территории секванов — совсем не там, где ожидалось. Я объяснил, что они оставлены для защиты союзников Рима, что в некотором смысле соответствовало действительности; как бы там ни было, легионы зимовали в стране секванов.