Галактический патруль

- Здорово, - охотно, но равнодушно соглашался инженер.

И снова воцарялась тишина.

Часа через полтора Антонов, перечитывавший Паустовского, поймал себя на том, что он не столько читает, сколько предается воспоминаниям на основе текста книги. То и дело он прекращал чтение и лежал, глядя в потолок, потом спохватывался, пробегал глаза-ми несколько фраз… и снова мысль или чувство будили отзвук в его душе; воображение, получив толчок, начинало работать самостоятельно, а глаза лишь бездумно блуждали по строчкам книги, пока вовсе не покидали ее. Промучившись так несколько минут, Антонов со вздохом отложил книгу, снял очки, уложил все в футляр и обернулся к товарищам. Нетреба дремал или, судя по подрагивающим векам, скорее делал вид, что дремлет, закинув за голову руки. Володя уже не лежал, а сидел на постели, ухватившись руками за ее край. Он словно ждал, чтобы Антонов обернулся к нему.

- Давайте я включу какую-нибудь музыку, - просительно сказал Володя.

- Юрий Михайлович спит, - покачал головой Антонов.

- Я не сплю.

Нетреба открыл глаза и вяло потянулся:

- Тогда включай.

Володя, как птица, слетел с койки и через несколько секунд торжественные и лиричные звуки увертюры «Лебединого озера» заполнили кубрик. Нетреба завозился на койке, устраиваясь поудобнее… и вдруг музыка стихла.

- Очень уж печально, - сказал Володя раздраженно и вместе с тем виновато, - может быть, лучше джаз, а?

- Давай, - равнодушно согласился инженер.

На этот раз Володя довольно долго выбирал подходящую запись. Наконец магнитофон загремел, загрохотал, залаял, перешел на мягкий полушепот, снова обрушил разноголосицу звуков. Володя, повиснув в полуметре от пола, выплясывал этот танец с невидимой партнершей. Лицо у него было веселое, а глаза скучные. Когда джаз умолк, Антонов сказал просительно:

- Может быть, хватит, Володя?

- Хватит так хватит, - согласился штурман, уловив в голосе командира тщательно скрываемые нотки раздражения.

Володя подумал, напевая вполголоса, попрыгал от пола к потолку и обратно, попеременно отталкиваясь то руками, то ногами, и обратился к Нетребе:

- Сыграем в шахматы, что ли?

- Давай, - равнодушно согласился инженер и, неторопливо сев на койке, отстегнул привязной ремень.

Антонов облегченно вздохнул - его раздражали прыжки Володи, его детская беспечность. Откровенно говоря, его все раздражало: мягкий дневной свет, тишина, музыка, подвижность Володи и сонливая лень Нетребы. Осознав это, он испугался и понял, в чем дело, - тоска, мертвящая, зеленая тоска лезла из всех закоулков и щелей корабля. Она заполняет воздух и мешает дышать, поэтому-то так напряженно весел Володя и сонлив инженер. Тоска! Это бывает в космосе. Они были так заняты последние дни, что некогда было подумать о себе, четко и живо представить свое положение, некогда было терзать себя неизвестностью, хрупкими надеждами и тяжелой реальной опасностью. И вот работа окончена, они остались наедине со своими мыслями, а надежда еще так призрачна и проблематична…

Антонов беспокойно вздохнул и сел на постели. Пожалуй, Володя был прав. Надо было наплевать на усталость, благоразумие и все-таки отправляться в экспедицию. Это работа, действие… Нельзя оставаться без дела, когда над тобой висит отточенный топор. Где он читал эту фразу?

- Я пойду на центральный пост, - сказал Антонов, - «поколдую» над радиостанцией.

Они «колдовали» над ней каждый день, но пока еще ничего не слышали, кроме космических помех.

- Поколдуйте, - ответил инженер скорее машинально, чем сознательно.

Он закреплял на столе шахматную доску и был занят.

Убедившись, что доска держится хорошо, он было протянул руку за шахматами.

- Стой! Я сам, - остановил его Володя.

С шахматами у Нетребы было столько казусов, что Володя ему не доверял и всегда сам расставлял фигуры. В условиях невесомости шахматы вообще требовали особого внимания и сноровки. Играть можно было только в дорожные шахматы, у которых доска имеет дырочки, а фигуры - шпильки; обыкновенные шахматы от самых незначительных токов воздуха, которые возникают при дыхании или при движениях рук, расползались по всей доске, а иногда величаво уплывали в воздух. Доска закреплялась на столе специальными зажимами, не то она, как живая, все время старалась уползти куда-нибудь и спрятаться. Сбитые фигуры надо было складывать в ящичек и всякий раз тщательно закрывать крышку.

Свою космическую шахматную практику Нетреба начал с того, что по привычке вывалил фигуры на стол. Конечно, они немедленно расплылись по всему кубрику. Минут двадцать их вылавливали поодиночке и, как диких зверьков, аккуратно прятали в ящичек. Не раз Юрий Михайлович отбрасывал в сторону взятые фигуры, отправляя их тем самым в далекие и замысловатые путешествия. А однажды, проигрывая партию Антонову, ухитрился чихнуть так ловко, что, несмотря на шпильки, добрая половина фигур взлетела к потолку.

- Я сам, - повторил Володя, отстраняя руку инженера.