Галера для рабов

– Давайте, оторвите ему усы, Федор Иванович, – истерично засмеялась женщина-прокурор. – Сбейте с этого урода спесь! Вы, наверное, в детстве часто кошек мучили? Впрочем, почему я об этом спросила?..

И снова в воздухе запахло полноценной битвой, начали сближаться озлобленные враждующие партии.

– Эй, минуточку, – вдруг прозрел Желтухин, и все остановились, не перейдя критическую черту. По бледной физиономии майора носились тени сомнения, он лихорадочно кусал губы. – Полковник, не хотелось бы прерывать эту увлекательную боевую сцену, но вы кое-чего не учли в своей пламенной речи…

– Это чего же? – насупился Костровой.

– Когда с Зиновием Филипповичем случилось несчастье, не все пассажиры находились в кают-компании.

– Дьявол, Полина Викторовна… – прозрела прокурорская работница.

И люди сломали строй, замешкались. Про пострадавшую женщину, оставшуюся в каюте, как бы забыли.

– Но она там вроде спать должна, – сглотнула Маргарита Юрьевна.

– А вот сейчас и убедимся… – замороченный полковник начал растирать разбитый лоб, не чувствуя боли. – Черт… Капитан, всем вашим людям оставаться на месте, мы еще продолжим выяснять отношения! – и он зашагал тяжелым размашистым шагом к ближайшему проходу во внутренний коридор. И пассажиры, выбитые из колеи, потащились за ним – словно евреи за Моисеем по оккупированным палестинским территориям…

Полины Викторовны в каюте не было. Взору прибывших предстали куча смятых покрывал на постели, перевернутая «флотская» табуретка, одинокая туфелька на полу. И снова люди возмущались, ругались, кто-то нервно хихикал. Замок был выломан – но это ничего не давало для поиска злоумышленника: такой замок могла снести с мясом даже женщина, и незачем при этом поднимать много шума. В санузле никого не было, равно как в шкафу и под кроватью.

– А ну, прекратите галдеть! – затопал ногами полковник. – Кто последний видел эту тетку? – и уставился убивающим взглядом на Желтухина.

– Я ее не видел, – побледнев, пробормотал майор. – Даже не заходил. Постучал, спросил, все ли в порядке. Она отозвалась – я ушел… Какого черта, Федор Иванович! – загремел Желтухин. – Вы еще меня будете подозревать?! Да стал бы я вам тогда рассказывать, что у нее был?!

– Не орите! – гаркнул полковник. – Без вас тошно!

И снова полицейские в сопровождении кучки перепуганных людей переворачивали вверх дном яхту. Трюм, машинное отделение, все потайные закутки – всюду совали свой нос, принюхивались, прислушивались к голосу интуиции. Ковыряли стены, отдирали от них какие-то аппараты, элементы интерьера и корабельной оснастки, выискивая потайные помещения. Никто не отдалялся от коллектива, люди боялись остаться в одиночестве. Бобрович сжимал топор, остальные тоже вооружались – в основном, ножами с камбуза. Команда заперлась на капитанском мостике в полном составе. Видно, капитан решил проявить благоразумие – пусть эти люди делают, что хотят, сохранность оборудования и судовой мебели подписанным контрактом не оговаривалась. Есауловой и Аркадьева на судне не было! Обыскали, казалось, все. Отчаявшиеся люди метались по палубе, пристально вглядывались в горизонт – не исторгнет ли он спасительное судно? Но по закону подлости – за тридцать часов ни одного корабля. Закончив обыск, Желтухин и полковник взлетели на капитанский мостик, забились в запертую дверь.

– Хрен с ними, – сплюнул под порог Костровой. – Вот там и сидите, суки!

Солнце вновь клонилось к закату, когда пассажиры собрались в кают-компании. Идея ввести «сухой закон» с треском провалилась. Пили все и в больших количествах. Содержимое бара скудело на глазах, зато росло количество пустых бутылок, разбросанных по кают-компании. Но пьяных не было – страх препятствовал охмелению.

– Ну, что, господа, посидим немного и пойдем доламывать яхту? – внес отличное предложение Вышинский.

– Скоро темнеть начнет, – буркнул Зуев.

– Уроды, даже не покормили… – заворчал Бобрович и, размахнувшись, швырнул топор в потолок. Плотницкий инструмент врезался обухом в потолочное покрытие, оторвал ломоть и рухнул обратно. – Эй, вы там! – проорал чиновник, задирая голову. – Вы еще спите или мы уже обедаем?! Жрать давайте, злодеи!

В ответ раздался дружный топот, вздрогнул потолок.

– Хрен вам, а не обед! – донесся истошный вопль кухарки. – Сами теперь крутитесь, как хотите! Хоть с голоду подохните!

– Замечательно, – восхитилась Евгения Дмитриевна. – И почему нас здесь не любят?

– Какой маразм… – уткнулась в собственные чумазые ладошки блондинка. – Мамочка дорогая, ну, какой маразм.

– И заметьте, – сказал Вышинский, – чем упорнее мы пытаемся разобраться в этом самом маразме, тем меньше нас становится.

– Имеются предложения? – расклеил онемевшую челюсть Желтухин – он, похоже, начинал впадать в депрессию.