Галицко-Волынская Русь

Этот вывод подтверждается всем ходом событий, излагаемых летописью. Перебежчики встречают Даниила, еще когда он только переступил галицко-волынскую границу и вместе с ним идут дальше на Галич. Из самого же Галича, напротив, к волынскому князю никто не бежит — ни с «посада», ни из «цитадели». Да и сам побег этот был бы весьма затруднителен, поскольку Даниил стоял с войском на противоположном берегу Днестра и ждал, пока станет лед[2642], — очевидно, галичане, как и три года назад, уничтожили переправу.

Еще одно важное наблюдение: с помощью своих новых союзников, встречавших его на границе и представленных летописцем как «болшаа половина Галича», Даниил «прия землю Галичьскоую»[2643]. Сам же Галич еще продолжал оказывать сопротивление. Выражение «прияти» (в отличие от «взяти») говорит, скорее, о мирном характере принятия власти, добровольном переходе земли под руку нового князя. Следовательно, в данном случае понятия «болшаа половина Галича» и «земля Гапичьская» (но без самого Галича) совпадают по смыслу.

Приняв под свою власть Галицкую землю, Даниил «розда городы бояромъ и воеводамъ»[2644]. В числе последних, очевидно, были и те «бояре мнози», что во главе с Доброславом и Глебом переметнулись к волынскому князю[2645]. Попробуем присмотреться к ним повнимательней. Историки, как мы видели, называют их «новыми руководителями боярства». Строго говоря, это относится только к Доброславу, действительно ранее неизвестному среди боярских предводителей. Зато мы хорошо знаем его напарника, Глеба Зеремеевича: судьба этого боярина прослеживается в летописи на протяжении не одного десятилетия, несколько раз мы видели его в Галиче, где он, бывало, играл весьма заметную политическую роль. Однако своими корнями боярин, насколько удается судить, с Галичем связан не был, и может быть поэтому не задерживался надолго в стольном граде. Впервые Глеб заявляет о себе как воевода пересопницкого князя Мстислава Немого[2646]

; затем, появившись в Галиче, он вместе с Даниилом уходит в Понизье[2647], а еще через несколько лет вновь оставляет Галич и вместе с Мстиславом Удалым едет в Торческ[2648]. Напрашивается вывод, что, не имея непосредственной связи с галицкой общиной, этот боярин появлялся в городе только вместе с князьями, которым служил, и вместе с ними же покидал его.

В войсках королевича Андрея летописец ставит Глеба Зеремеевича рядом с таинственными болоховскими князьями: «…бе бо с королевичемь Олександръ и Глебъ Зеремиевич, инии князи Болоховьсции и Оугоръ множество»[2649]. Историки, как мы видели, обращают внимание на связь этого боярина с Болоховской землей или Восточной Волынью[2650]. Более корректным представляется другое мнение, что Глеб, вероятно, не принадлежал к числу собственно галицких бояр[2651]

. Мы бы сказали, что он был больше связан не со стольным градом, а с землей, с какой-то восточной ее окраиной. Скорее всего, таким же предводителем одной из местных общин Галицкой земли был стоящий рядом с Глебом Доброслав. И именно по этой причине он никогда прежде не был отмечен летописцем среди галицких бояр, хотя по своему положению, надо думать, превосходил Глеба, так как в сообщении источника имя Доброслава значится первым.

Если наши предположения верны, то вступившего в Галицкую землю Даниила встречали бояре, являвшиеся предводителями местных общин, «пригородов», отложившихся от стольного города. Нечто подобное уже случалось в истории Галицкой земли: в 40-х годах XII в. князь Владимирко Володаревич, чтобы подчинить Галич, привлек на свою сторону воинские силы части галицких «пригородов»[2652]. Тогда волостная структура земли переживала процесс перестройки, связанный с укреплением господствующих позиций Галича, и многие старые городские центры не желали мириться со скромной ролью галицких «пригородов»[2653]. Схожие процессы происходили и накануне татаро-монгольского завоевания, но теперь они, наоборот, были связаны с утратой Галичем былого могущества.