Ганзейцы. Савонарола

Когда Джироламо начал свою проповедь среди глубокого молчания, царившего на площади, сердце матери усиленно забилось от охватившего её волнения, она была очарована силой его речи и благозвучием голоса. Он объяснял значение праздника, вновь учреждённого во Флоренции по его инициативе. В продолжение столетий этот день был торжеством безумия и люди приносили щедрые жертвы мирской суете. Тираны издавна обольщали безрассудный народ играми и обильной раздачей хлеба и ослепляли его, чтобы скрыть от него свои личные себялюбивые стремления. Мишурный блеск и безумное веселье всегда считались лучшим средством, чтобы отуманить чувства людей, и во Флоренции искони существовал обычай справлять этим способом всякие праздники. Но город, который до сих пор славился своим невоздержанием и безнравственностью, должен сделаться отныне Божьим градом, образцом для Италии и целого мира. Этот переворот может совершиться только посредством общего покаяния, которое должно произойти не только внутри человека, но и выразиться в его внешности. В детях заключается будущность человечества, и к ним должен обратится тот, кто хочет возродиться духом и одержим стремлением к полному внутреннему преобразованию своего нравственного существа. Ввиду этого несколько дней тому назад всем детям города поручено было неотступно умолять своих родителей, чтобы отдали им всё то, что соответствовало их суетным стремлениям и чем они пользовались во время карнавала. При этом дети должны были даже прямо забирать эти вещи, где они им попадались под руку, также произведения искусства и сочинения прославленных поэтов, вредных по своему направлению. Всё это приказано было удалить из домов и принести сюда, на площадь, потому что здесь будет показан наглядный пример, как ничтожны и легкоразрушимы суетные мирские радости. Пусть это послужит в назидание детям и взрослым, что они обязаны серьёзно стремиться к достижению высших благ, чтобы показать миру, как велик и непобедим народ, который живёт по воле Божьей и отрешился от мишурного земного блеска.

В то время как Савонарола говорил свою проповедь, монахи приводили в порядок пирамиду. Последняя была устроена уступами наподобие костров, на которых некогда сжигали тела римских императоров. Внизу были сложены маски, накладные бороды, маскарадные костюмы и т. п., книги итальянских и латинских поэтов, между прочим Марганте, Луиджи Пульчи, Боккаччо, Петрарки, а также драгоценные печатные пергаменты и рукописи с миниатюрами. Затем следовали различные украшения и принадлежности женского туалета: духи, зеркала, вуали, накладки из волос; сверху всего этого положены были лютни, арфы, шахматные доски, игральные карты и пр. Два верхних уступа были наполнены разного рода картинами, в особенности теми из них, на которых были изображены знаменитые красавицы под классическими именами Лукреции, Клеопатры, Фаустины, отчасти и настоящие портреты, как, например, прекрасной Бончина, Ленакорелла, Бина, Марии де Ленци и др. По дошедшим до наших дней свидетельствам, присутствовавший при этом венецианский купец напрасно предлагал синьории 20 000 дукатов за вещи, сложенные в пирамиде.

Едва Джироламо кончил свою речь, как члены синьории вышли на балкон, и в то же время звуки труб и звон колоколов огласили воздух.

Настоятель Сан-Марко подал знак рукой; один из послушников монастыря подошёл с зажжённым факелом к пирамиде и поджёг её. Музыканты заиграли народный гимн, к которому присоединилось пение детей и народа. Между тем взвившееся пламя мало-помалу охватило пирамиду, которая вскоре превратилась в пепел среди радостных криков толпы.

Савонарола сошёл с кафедры и, бросив торжествующий взгляд на догоревшую пирамиду, медленно направился по дороге к Сан-Марко в сопровождении монастырской братии. За ним потянулись попарно дети и девушки, одетые в белое, затем следовал вооружённый отряд драбантов и множество народа, который с восторгом произносил имя Савонаролы и громко прославлял его подвиг.

Синьора Анна и Беатриче в это время не обменялись между собой ни единым словом. Матери Джироламо казалось, что ей приснился сон; она ежеминутно боялась очнуться от него и снова припомнить слова противников её сына, которые считали его жертвой сатаны. Теперь она менее, чем когда-нибудь, могла верить этому обвинению ввиду оказанных ему почестей и всего, что происходило перед её глазами. Мать и дочь, точно сговорившись между собой, примкнули к процессии, которая шла мимо собора по городским улицам и направилась к монастырю Сан-Марко.