Гарри Поттер и философский камень

— Да ну? — сказал мальчик, фыркнув. — Он что, с тобой, что ли? А где твои родители?

— Умерли, — коротко сказал Гарри. Обсуждать с мальчиком эту тему ему не хотелось.

— Очень жаль, — отозвался тот, хотя было видно, что ему нисколько не жаль. — Они хоть были нашего сорта?

— Они были колдун и ведьма, если тебя это интересует.

— Я считаю, что прочих пускать и не следует. Как ни старайся, всё равно будет не то, их же никто не воспитывал должным образом. Представляешь, некоторые и про Хогвартс-то не знают, пока письмо не придёт. Нет, надо оставить только чистокровные, старые колдовские семьи. Кстати, а твоя фамилия как?

Гарри не успел ответить — мадам Малкин перебила его, провозгласив «Вот и всё, дорогой», и он, радуясь подвернувшемуся поводу прекратить неприятный разговор, спрыгнул с табуретки.

— Ну, значит, в Хогвартсе встретимся, — сказал гнусавый мальчик ему вдогонку.

Гарри поглощал мороженое, которое купил для него Хагрид (шоколадное пополам с малиновым, сверху посыпанное орехами), в полном молчании.

— В чём дело? — спросил Хагрид.

— Всё в порядке, — соврал Гарри.

Они зашли купить пергамент и перья. Найдя бутылочку чернил, которые на каждой букве меняли цвет, Гарри немного развеселился. Когда они выходили из магазина, он спросил:

— Хагрид — а что такое квиддич?

— Раздери меня напополам! Я всё забываю, Гарри, как много ты ещё не знаешь. Даже про квиддич!

— Мог бы и не издеваться, — мрачно заметил Гарри, и рассказал Хагриду о мальчике в ателье.

— …а ещё он сказал, что из муглевых семей никого и принимать не надо…

— Да только ты-то не из муглевой семьи! Знал бы он, кто ты такой… Ежели его родители — колдовской народ, он про тебя с детства слыхал. Ты вспомни, как в «Дырявом Котле» все ломанулись, тебя увидавши. Да что он вообще понимает! Из всех, кого я видал, наилучшие были из самых распотомственных муглей — возьми хоть твою маму! С такой-то сестрицей!

— Так что же такое квиддич?

— Это спорт такой, Гарри. Наш, колдовской. Ну, примерно как… как футбол у муглей. За него все болеют. Играют только вот на помелах, и мячик не один, а четыре… и… ну, в общем, так на пальцах не объяснишь.

— А кто такие Слизерин и Хафлпаф?

— Это колледжи в Хогвартсе. Их всего четыре. Про Хафлпаф всегда говорят, что там одни бездари, но…

— Спорим, я буду в Хафлпафе, — безнадёжно сказал Гарри.

— По мне уж лучше так, чем Слизерин, — сказал Хагрид неожиданно сурово. — Все колдуны, которые в черноту свернули — все, как один, из Слизерина вышли. И Сам-Знаешь-Кто меж ними.

— Воль… ой, то есть Сам-Знаешь-Кто учился в Хогвартсе?!

— Давным-давно, — сказал Хагрид.

Учебники они купили в магазине «Флориш и Блоттс», стены которого были сплошь заставлены высокими, под потолок, полками, набитыми самыми разными книгами: тяжеленными, как булыжники, в кожаных переплётах; малюсенькими, не больше почтовой марки, обёрнутыми шёлком; исписанными непонятными значками; некоторые были и вовсе пустыми, без единой буквы. Даже Дадли, который в жизни своей ничего сам не прочёл, наверняка не отказался бы заиметь себе парочку. Гарри так вцепился в «Сглазы и противосглазы — как приворожить друзей и отомстить врагам при помощи новейших заклинаний: облысение, кисельные коленки, типун на язык и многое, многое другое» профессора Виндиктуса Виридиана, что Хагриду пришлось его оттаскивать.

— Я только хотел посмотреть, как бы мне сглазить Дадли.

— Не то, чтобы я не был двумя руками за, но на муглях колдовство применять запрещается. Если не считать экстренных случаев, конечно, — строго сказал Хагрид. — Да и не получится у тебя, тебе ещё до такого учиться и учиться.

Купить золотой котёл Хагрид тоже не позволил («Сказано же в списке — оловянный!»), зато они приобрели отличные весы для отмеривания составляющих в зелья и складной медный телескоп. Потом они посетили аптеку, в которой было так интересно, что Гарри почти забыл про жуткую вонь, стоявшую внутри — как смесь тухлых яиц и гнилой капусты. На полу стояли бочки чего-то склизкого; полки были заставлены банками с травами, корнями и разноцветными порошками; с потолка свисали связки перьев и гирлянды клыков и когтей. Пока Хагрид получал у продавца незатейливые припасы для первых зелий Гарри, сам Гарри изучал серебристые рога единорогов (двадцать один галеон за штуку) и крохотные, чёрные, блестящие тараканьи глаза (пять кнутсов черпак).

Когда они вышли из аптеки, Хагрид снова сверился со списком.

— Ну, одна палочка осталась… Стой, погоди! Я ж тебе ещё подарок не купил, на день рождения.

Гарри покраснел.

— Хагрид, ты вовсе не должен…

— Мало ли, чего я не должен. Вот что, подарю-ка я тебе зверюшку. Только не жабу, они уж сто лет как из моды вышли, тебя ещё засмеют, чего доброго… А кошек я не выношу, я от них чихаю. Я тебе сову куплю. Всем детишкам сов хочется, да и полезные они — жуть. И письма носят, и вообще.