Гарри Поттер и Огненная Чаша

Гарри,

Не могу рассказать тебе в письме обо всем, о чем хотелось бы рассказать, это слишком рискованно, вдруг письмо будет перехвачено — нам нужно поговорить с глазу на глаз. Сможешь ли ты быть один у камина в гриффиндорской башне 22 ноября в час ночи?

Я лучше кого-либо другого знаю, что ты вполне способен сам о себе позаботиться, кроме того, пока рядом с тобой Думбльдор и Хмури, вряд ли кто-то сможет причинить тебе вред. Однако, некто, очевидно, пытается это сделать, и довольно успешно. Было очень рискованно добиваться твоего участия в Турнире, особенно прямо под носом у Думбльдора.

Будь крайне осторожен, Гарри. И сообщай мне обо всем, что покажется тебе необычным. По поводу 22 ноября дай знать как можно скорее.

Сириус

Глава 19.ВЕНГЕРСКИЙ ШИПОХВОСТ

В течение следующих двух недель только надежда встретиться с Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри, была единственным светлым пятном на горизонте, никогда еще не казавшемся столь безрадостным. Шок, испытанный, когда его объявили чемпионом школы, постепенно проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Гарри казалось, что оно нависает над ним словно внезапно выросший на пути чудовищный монстр. Раньше ничто и никогда, ни один квидишный матч (даже последний, со «Слизерином», решавший, кому достанется квидишный кубок) не заставлял его так нервничать. Гарри не мог даже заставить себя думать о том, что его ждет; ему казалось, что не только смысл всей его предыдущей жизни, но и ее завершение — в первом испытании…

Вообще говоря, Гарри не верилось, что и Сириус сможет его подбодрить — так или иначе, а ему предстоит продемонстрировать владение магией в сложных и опасных условиях перед лицом сотен людей — но, в данных обстоятельствах, увидеть лицо друга уже значит очень и очень многое. Гарри написал Сириусу, что будет у камина общей гостиной в назначенное время, и они с Гермионой часами обсуждали, как избавиться от полуночников, которые могут там оказаться. В самом худшем варианте придется разбросать навозные бомбы, решили они, однако надеялись, что до этого дело не дойдет — иначе Филч снимет с них шкуру.

Тем временем, существование Гарри сделалось почти что невыносимым — Рита Вритер опубликовала статью о Тремудром Турнире, и это оказался не столько отчет о предстоящих состязаниях, сколько в высшей степени колоритное жизнеописание Гарри Поттера. Большая часть первой страницы газеты была отведена под его фотографию; статья (продолжающаяся на второй, шестой и седьмой страницах) рассказывала исключительно о нем, имена чемпионов «Бэльстэка» и «Дурмштранга» (написанные с ошибками) были втиснуты в последнее предложение, а о Седрике вообще не упоминалось.

Статья вышла десять дней назад, но до сих пор всякий раз при воспоминании о ней у Гарри возникало жгучее, тошнотворное чувство стыда. По версии Риты, он наговорил много такого, чего ему в жизни — а уж тем более в чулане для метел — не пришло бы в голову сказать.

Думаю, я черпаю силы у моих родителей, я знаю, они очень гордились бы мной, если бы могли видеть меня сейчас… да, иногда я до сих пор плачу о них по ночам и не стыжусь признаться в этом… Я уверен, во время Турнира со мной ничего не может случиться, потому что они оберегают меня…

Но Рита Вритер не только трансформировала его невразумительные «э-м-м» в длинные, отвратительные фразы, она пошла гораздо дальше — взяла о нем интервью у других ребят.

В «Хогварце» Гарри наконец обрел любовь. Его близкий друг, Колин Криви, рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без сопровождения некоей Гермионы Грэнжер, удивительно миловидной муглорожденной девушки, которая, так же как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.

С момента появления этой статьи Гарри приходилось терпеть, что многие — в основном слизеринцы — при виде его тут же начинали ее цитировать и отпускать презрительные замечания.

— Дать платочек, Поттер, а то еще начнешь плакать на превращениях?

— С каких же это пор ты являешься одним из лучших учеников школы, Поттер? Или речь о той школе, в которой учитесь только вы с Длиннопоппом?

— Эй, Гарри!