Гарри Поттер и Принц-Полукровка

— Молодец, — улыбнувшись, кивнул Дамблдор.

Человек в отряпьях наступал на Огдена, нож в одной руке, палочка в другой.

— Эй, вы, — начал Огден, но слишком поздно: грохнуло, и Огден упал, прижав руку к носу, между его пальцев вытекала какая-то противная, желтоватая и липкая, слизь.

— Морфин! — сказал громкий голос.

Из дома выбежал пожилой человек, так хлопнув дверью, что мертвая змея закачалась, как верёвка. Этот человек был пониже первого, и странно сложен; его плечи были очень широкими, а руки — слишком длинными, что, в сочетании с яркими карими глазами, редкими короткими волосами и морщинистым лицом, делало его похожим на здоровенную старую обезьяну. Он остановился около человека с ножом, который заливался кудахчущим смехом при виде ворочающегося на земле Огдена.

— Минстерский, что ли? — сказал старший человек, глядя сверху вниз на Огдена.

— Именно! — сердито ответил Огден, вытирая лицо. — А вы, я полагаю, мистер Гонт?

— Эт так, — сказал Гонт. — Он что, дал вам по морде?

— Да, именно он! — огрызнулся Огден.

— А вы чё не предупредили, что явились, предпждать надо! — воинственно заявил Гонт. — Эт частное владение. А вы впёрлись без спросу, и хотите, чтобы мой сын не защищался.

— Защищался от чего? — спросил Огден, неловко поднимаясь на ноги.

— От назойливых типов. Всяких, что шляется без спросу. Магглов и прочей сволочи.

Огден коснулся палочкой своего носа, из которого продолжало обильно течь что-то, похожее на жёлтый гной, и поток сразу остановился. Гонт же уголком рта сказал Морфину: — В дом. И не спорить.

В этот раз Гарри, уже готовый, узнал Серпентарго: понимая, что говорилось, он в то же время различал странное шипение — единственное, что мог услышать Огден. Морфин, похоже, как раз собирался поспорить, но когда отец угрожающе на него взглянул, передумал и вразвалку ушёл в дом, хлопнув дверью, так, что змея снова печально закачалась.

— Как раз с вашим сыном я и должен встретиться, мистер Гонт, — сказал Огден, счищая остатки гноя с груди своего сюртука. — Как я понимаю, это и был Морфин?

— Да, это был Морфин, — безразличным тоном сказал старик. — А вы чистокровный? — спросил он с внезапной злобой.

— Это к делу не относится, — холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, что его уважение к Огдену возросло. Гонт, похоже, думал совсем иначе.

Он прищурился в лицо Огдену и пробормотал, намеренно оскорбительным тоном: — Чё ж тут сомневаться, в деревне полно носов вроде вашего.

— И я не сомневаюсь в этом, раз вы пускаете туда вашего сына, — сказал Огден. — Может быть, мы продолжим наш разговор в доме?

— В доме?

— Да, мистер Гонт. Я уже сказал вам, что я здесь — из-за Морфина. Мы посылали сову…

— На кой мне совы? — сказал Гонт. — Я не читаю писем.

— Тогда вам нечего жаловаться, что вас не предупреждают о визитах, — едко сказал Огден. — Я расследую серьёзное нарушение магического закона, которое произошло здесь ранним утром…

— Ладно, ладно, ладно! — проревел Гонт. — Валяйте, ступайте в несчастный дом, потешьте вашу душеньку!

В доме, похоже, было только три крошечных комнаты. Из главной комнаты, объединявшей в себе кухню и гостиную, вели две двери. Морфин сидел в грязном кресле около чадящего огня, крутил между толстыми пальцами живую гадюку, и тихо напевал на змеином языке:

Хишшь, хишшь, змеёнЫ ш,

Будь хороший зверь,

А не будешь — дядя Морфин

Прибьёт тебя на дверь.

Из угла около открытого окна послышалось шарканье, и Гарри понял, что в комнате был кто-то ещё, а именно девушка, её рваное серое платье по цвету было совсем как грязная серая каменная стена у неё за спиной. Она стояла около грязной чёрной печи, на которой валил пар из горшка, и что-то делала на полке, заставленной убогими кастрюлями и сковородками. У неё были длинные тусклые волосы, и простое, бледное, немного грубоватое лицо. Её глаза, как у брата, косили. Она выглядела немного более чистой, чем мужчины, но Гарри подумал, что более затравленного человека он никогда не видел.

— Дочка, Мероуп, — неохотно пробурчал Гонт, когда Огден вопросительно на неё посмотрел.

— Доброе утро, — сказал Огден.

Она не ответила, но, испуганно взглянув на отца, повернулась обратно к полке и продолжила передвигать горшки.

— Давайте, мистер Гонт, — сказал Огден, — перейдём к делу: у нас есть основания считать, что ваш сын, Морфин, прошлой ночью выполнил волшебство в присутствии магглов.

Что- то оглушительно и звонко грохнуло: Мероуп уронила один из чугунков.

— Подбери! — заорал на неё Гонт. — Что-о-о? Крючиться на полу, будто паршивая маггловка? На чё тебе палочка, ты, безрукий мешок дерьма?

— Мистер Гонт, пожалуйста!.. — начал Огден потрясённым голосом, а Мероуп, которая уже подняла было чугунок, отдёрнула от него руку, густо покраснела, дрожащей рукой вытащила из кармана палочку, указала ею на чугунок, поспешно пробормотала невнятное заклинание, и чугунок пулей пролетел через комнату, ударился о противоположную стену и раскололся надвое.

Морфин зашёлся безумным кудахчущим смехом, а Гонт взвыл: — А ну почини, шишка безмозглая, почини!