Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Утихни! — выкрикнул Гарри, вскочив на ноги и подняв обе руки вверх. — Замолчи сейчас же!

Гермиона была просто в ярости.

— Как ты можешь с ним соглашаться, он хоть раз бы занялся готов-…

— Гермиона, помолчи, я слышу кого-то!

Гарри вслушивался изо всех сил, по-прежнему держа руки поднятыми вверх, предупреждая Рона и Гермиону, чтобы они молчали. Он глянул на Крадоскоп. Тот стоял неподвижно.

— Ты наложила на нас Muffliato, да? — шепотом спросил он у Гермионы.

— Я все наложила, — прошептала она в ответ. — Muffliato, муглеотталкивающие и Дезиллюзорные чары, все. Они не должны нас слышать и видеть, кто бы они ни были.

Тяжелые скребущие звуки и вдобавок шум потревоженных камней и веток позволили им определить, что несколько человек спускаются по крутому, заросшему деревьями склону к узкой прибрежной полосе, где они натянули палатку. Все трое извлекли волшебные палочки и стали ждать. Заклятий, наложенных ими вокруг себя, должно было хватить для того, чтобы скрыть их от муглей или обычных ведьм и волшебников, тем более в почти полной темноте. Если же это были Упивающиеся Смертью, то, вероятнее всего, их защите впервые предстояло пройти проверку Темной магией.

Когда группа людей достигла берега, голоса стали громче, но не более разборчивыми. Гарри оценил расстояние до людей менее чем в двадцать футов, но из-за журчания реки он не мог быть уверенным. Гермиона схватила свою бисерную сумочку и стала рыться в ней; мгновение спустя она извлекла три Растяжных Уха и кинула по штуке Гарри и Рону; те поспешно вставили концы телесного цвета струн в уши и вывели противоположные концы за вход палатки.

Несколько секунд спустя Гарри услышал усталый мужской голос.

— Здесь должны водиться лососи, или ты думаешь, для них еще рановато? Accio лосось!

Раздались несколько отчетливых всплесков и затем шлепки рыбы о ладонь. Кто-то издал одобрительное ворчание. Гарри сильнее воткнул Растяжное Ухо в свое собственное: через шепот реки он мог различить еще голоса, но они говорили не по-английски и вообще не на каком-либо человеческом языке, который ему доводилось слышать. Это был грубый и немелодичный язык, сплошной поток трещащих и гортанных звуков, и говорящих было, похоже, двое, один говорил чуть тише и медленнее, чем другой.

Снаружи взметнулся огонь; между палаткой и пламенем легли тени. В сторону палатки пополз дразнящий аромат жарящегося лосося. Затем послышался лязг столовых приборов по тарелкам, и первый мужчина вновь заговорил.

— Держите, Грипхук,[64] Горнук.

Гоблины, одним ртом произнесла Гермиона в сторону Гарри; тот кивнул.

— Спасибо, — в унисон ответили гоблины по-английски.

— Значит, вы трое были в бегах, и сколько времени? — спросил новый голос, приятный и мелодичный; этот голос был смутно знаком Гарри, тот сразу же представил себе пузатого человека с добродушным лицом.

— Шесть недель… или семь… не помню, — ответил обладатель усталого голоса. — Наткнулся на Грипхука в первые же дни, с Горнуком объединились вскоре после. Всегда приятно иметь компанию, — разговор прервался, некоторое время был слышен лишь скрип ножей о тарелки и звук поднимаемых и опускаемых на землю кружек. — А ты почему сбежал, Тед? — продолжил тот же человек.

— Знал, что они за мной придут, — ответил обладатель мелодичного голоса по имени Тед, и Гарри внезапно понял, кто это: отец Тонкс. — Услышал на прошлой неделе, что Упивающиеся Смертью появились в наших местах, и решил, что лучше мне уйти. Я, понимаешь, из принципа отказался регистрироваться как муглерожденный, так что я знал, что это дело времени, знал, что в конце концов мне придется уйти. А с моей женой все будет нормально, она чистокровная. А потом я повстречал Дина, когда, несколько дней назад, да, сынок?

— Ага, — ответил еще один голос, и Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они не произнесли ни слова, но все трое были вне себя от возбуждения, ибо безошибочно распознали голос Дина Томаса, их однокурсника-гриффиндора.

— Муглерожденный, э? — спросил первый мужчина.

— Я не уверен, — ответил Дин. — Мой папа бросил маму, когда я был ребенком. Но у меня все равно нет доказательств, что он волшебник.

На некоторое время вновь воцарилось молчание, прерываемое лишь жующими звуками; затем Тед снова заговорил.

— Должен сказать, Дирк, я удивился, когда на тебя наткнулся. Рад был, но удивился. Ходили слухи, что тебя поймали.

— Меня поймали, — подтвердил Дирк. — Я был уже на полпути к Азкабану, когда мне удалось сбежать — я оглушил Доулиша и забрал его метлу. Это было проще, чем кажется — сдается мне, он в тот момент был слегка не в себе. Возможно, был Запутан. Если так, хотел бы я пожать руку ведьме или волшебнику, который это сделал, вероятно, он спас мне жизнь.

Снова повисла пауза, заполняемая треском костра и журчанием реки. Затем Тед сказал:

— А вы двое как оказались в нашем положении? У меня, эээ, сложилось впечатление, что гоблины в целом были за Сами-Знаете-Кого.

— У вас сложилось ложное впечатление, — ответил гоблин с более высоким голосом. — Мы ни на чьей стороне. Это война волшебников.