Гарри Поттер и Зеленые Топи

Малфой колебался. С одной стороны, он был слишком слаб, чтобы куда-нибудь идти, к тому же он совсем не был уверен, что будет молчать, если его схватят (кто — неважно). С другой стороны… Гарри Поттер, который — может ли это быть? — кажется, искренне хотел ему помочь. А его мать… она просто не могла привыкнуть к новой жизни: к недостатку в пище, к бесконечным переездам из одного дешевого отеля в другой, к долгим часам ожидания у двери министерского чиновника, которому доставляло неземное удовольствие уничтожать до конца чью-либо жизнь, и без того уже жалкую и разрушенную. Она уже едва держалась на ногах, редко вставала с постели, но все еще, в отличие от него, Дрейко, боролась против чего-то неведомого. И она была единственным человеком, которому он когда-либо говорил о своих истинных мечтах, но теперь все они были похоронены навсегда…

Он назвал Гарри адрес и вымышленное имя, под которым она жила на квартире. Гарри отправился в путь в ту же минуту и довольно быстро нашел убогую хижину на краю Хогсмида. Это был крошечный домик, выглядевший столь неухожено, что Гарри начал всерьез сомневаться, что это было то самое место. Он спросил миссис Гвейн, и ему ответили, что со вчерашнего вечера она не возвращалась. Он спросил о ее самочувствии, но и тут не получил удовлетворительного ответа. Выглядела она неважно, несколько дней пролежала в постели, а потом вдруг встала, посвежевшая и бодрая, и куда-то ушла, ничего не сказав. Никто не знал, что у нее была за болезнь, она никогда не вызывала врача, видимо, было не на что, за ней ухаживал только ее сын. Однако все обитатели этой ночлежки, а их там ютилось — ни много, ни мало — семь человек, были едины во мнении, что она заработала себе эту болезнь на нервной почве.

Гарри поблагодарил за информацию и откланялся. Он хотел зайти к Аберфорту, чтобы навести справки, потом к мадам Розмерте, которая знала все обо всех, и, наконец, в Хогвартс. Но он не успел сделать и десяти шагов, как заметил двух молодых людей, следующих за ним. Возможно, они просто за ним наблюдали и не хотели ничего плохого, но Гарри это не устраивало, он не собирался больше жить по плану. Рассерженный, он попытался оторваться от них, но они буквально висели у него на хвосте. Он побежал. Пробежав пару улочек, он услышал за собой топот бегущих ног, и хотел было трансгрессировать, но вспомнил о деле, и ему не хватило решимости, а в этом случае трансгрессия могла закончиться и летальным исходом. Он уже почти прочувствовал всю безвыходность положения, когда справа от себя заметил низкую дверцу в каменной стене. Он инстинктивно рванул к этой дверце, она легко открылась, и он скользнул внутрь. Никто за ним не последовал, что привело его в некоторое замешательство. Он осмотрелся: низкие своды были высокими и круглыми, как купол. Сверху свисало что-то огромное. Гарри присмотрелся и установил, что это была огромная люстра с, по меньшей мере, сотней свечей, висящая на железном канате. Свечи не горели, и в помещении была бы кромешная тьма, за отсутствием открытых окон (все они были заколочены), если бы не единственная свеча, тускло освещавшая одинокую фигуру, склонившуюся со свечой в руке перед чем-то высоким. Это была невероятно стройная женщина, носившая длинную черную мантию, и даже в этой позе она была грациозна и величественна. Темная шаль покрывала ее изящную головку, на плече лежала светлая прядь. Женщина застыла, словно изваяние. Гарри приблизился к ней потихоньку и вдруг остановился, как вкопанный: женская фигура стояла на коленях перед распятием, которого почти не было видно во тьме, но Гарри тотчас ощутил новое присутствие. Его отношение к Церкви и религии было противоречивым, он этим не интересовался, но и не отвергал это, в общем и целом. Но существование в Хогсмиде заброшенной церкви просто поразило его. Он не смотрел на распятие, взгляд все время соскальзывал. Фигура же оставалась неподвижной, и Гарри не знал что делать. У него было несколько предположений, ему хотелось их проверить, но нереальность происходящего не позволяла ему перейти к действию.

Минуты тянулись медленно. Наконец, Гарри собрался с духом и с ощущением, что он делает нечто ужасное, коснулся узкого плеча. Женщина вздрогнула и обернулась к нему. Сначала ее воспаленные глаза искали что-то на его лице, потом взгляд ее прояснился, и она едва слышно произнесла:

— Ты встретил его? Скажи мне, встретил?

— Да, — ответил Гарри, и чувство нереальности усилилось, как будто он был отброшен памятью назад, чтобы что-то изменить.

— Спасибо, — коротко поблагодарила она, вновь обратила свой взор к распятию, поклонилась и потушила свечу.