Гать. Задержание

— Ишь ты, — озабоченно произнес Смолягин. — Кто же это паскудит? Эх, поймать бы, память шею как следует…

— Как ты его поймаешь, когда на тридцать гектаров два лесника всего, я да Иван… Ты, Тима, теперь секретарь ячейки пашей, вот давай и покумекаем вдвоем, как быть. И потом вот еще что, ты пока никому не говори. Кабана-то свалили из винтаря, Иван пулю вытащил.

— Из винтовки? — тревожно спросил Смолягин шепотом. — Да откудова она у наших? Я наверное знаю, что во всех Ворожейках ни у кого винтаря нет. Хотя, у Прохорова Витьки бердана…

— Это не наши балуют, — возразил Дорохов, прикуривая самокрутку, — да и на плетневских не похоже… Может, из города кто? — проговорил Василий и посмотрел в сторону поваленной березы, откуда слышались негромкие звуки гармоники. — Вишь, Тимоха, наши-то наверняка все мясо с собой взяли бы, а тут только ляжки отрублены… Давай-ка, секретарь, после сенокоса подсоби нам с Иваном с ребятами… Прочешем весь лес, а то безобразии одни получаются.

Тимофей молча кивнул головой.

— Ну, я пойду, — прервал молчание Василий и протянул руку Смолягину. — Пора мне, завтра чуть свет подыматься.

— Василий, — раздался из темноты капризный голос Маши, — ты нас с Варюхой проводишь?

— Отчего ж не проводить, — усмехнулся Дорохов, — чай по дороге нам. Пошли.

Маша с Варей шли под руку, о чем-то негромко переговариваясь. Василий шел рядом, но чуточку впереди, словно никакого отношения к ним не имел. Около Вариной избы они остановились.

— Вот я и дома, — тихо сказала Варвара и робко взглянула на Василия.

Василий быстро посмотрел на нее, и ласковая, странная для его хмурого лица улыбка чуть тронула углы рта. Варя опустила глаза и, повернувшись, пошла по тропинке к избе. Около крыльца оглянулась и, заметив, что Василий смотрит ей вслед, вспыхнула и быстро скрылась в дверях.

— Пошли, Васюха, — как-то робко, дрогнувшим голосом сказала Мария, осторожно касаясь руки Дорохова.

Дом Уваровых стоял на окраине села, на отшибе от остальных домов. Когда отец Марии, Степан Григорьевич, женился на самой бойкой и развеселой девчонке Ворожеек Кате, то избу решил поставить в стороне от деревни. Поставил избу просторную, с резным крыльцом и наличниками. Сзади избы срубил овин с сеновалом. Он словно предугадал, что семья у него будет большая и дружная. Вырастили они семеро детей, и Маша была последней, самой любимой дочерью.

У калитки Василий и Маша остановились. Василий молчал, вспоминая, как посмотрела на него Варя, и на сердце у него было тепло и радостно. Мария нервно теребила платок, потупив голову и дрожа, словно от холода.

— Что-то ты молчишь все время, — вдруг с досадой сказала она, не поднимая головы, — вон другие парни: ни минуты не молчат, что-то рассказывают, а ты, как пентюх, сопишь да и только.

Василий усмехнулся, но промолчал.

— Хоть бы словечко вымолвил, — жалобно сказала Маша, сдергивая с головы платок.

— Не мастак я говорить, Мария, — виновато произнес Василий, доставая из кармана кисет с махоркой. — Да у нас все в роду такие были… И папаня такой был. Цельную неделю мог промолчать. Как говорят, царство ему небесное…

— А еще комсомолец! — хохотнула Маша, беря его за руку. — А про царство небесное вспоминаешь…

— Да это я так… — засмущался Василий.

Неожиданно Маша потянула его за руку в тень от березы. Она прислонилась к шершавому стволу и, не сводя с него глаз, еще крепче сжала руку. Василию стало неловко, и он попытался осторожно высвободить ее, но Маша, привстав на цыпочки, обвила его шею руками и горячо прижалась к его губам. У Василия закружилась голова, и он невольно обнял теплый и тонкий стан девушки, прижимая ее к себе и отвечая на поцелуй.

— Васенька, — горячо и бессвязно шептала Маша, покрывая поцелуями его лицо, — люб ты мне. Ох как люб. Ты прости меня, глупую. Это я ведь не со зла частушки про тебя пою. А потому, что люб ты мне. Хороший мой, ласковый. Целуй меня, Васенька, целуй… — шептала она вдруг похолодевшими губами, почти теряя сознание.

Василий с усилием отшатнулся от нее и глухо вымолвил:

— Не надо, Маня, не надо… — Он с трудом перевел дыхание. — Не надо, не люблю я тебя, Маня… Варя мне нравится, да и сговорились мы с ней… Вот только избу поставлю новую, и поженимся…

Маша сгорбилась и, закрыв глаза руками, несколько мгновений так стояла. Василий молчал, скручивая трясущимися пальцами самокрутку.

— Вот ведь как все, Маня, получается, — сказал он, — вот ведь как… Давно мне Варя нравится. Ласковая она. Ты не серчай на меня, Мария, не серчай… Сердцу не прикажешь ведь…

Маша словно и не слушала Василия. Вдруг она резко повернулась и, сдерживая слезы, неестественно равнодушно, а потом со злым смехом выкрикнула:

— Как я тебя… а? Я ведь все это придумала! Понял ты, пень болотный, придумала! Я за Тимку замуж выхожу! За Смолягина… Он мне намедни сватов засылал и сговорились мы, понял? Эх ты, да как я, такая, — она изогнула стаи и перебросила косу через плечо, — за тебя бы пошла?.. Ты-то вон какой: скуластый да корявый… Да чтоб я всю жизнь на болоте среди комаров прожила?