Где собака зарыта

Теперь и глаза Берни стали холодными, словно внутри разом погас свет. Мне не нравилось, когда такое происходило, и, возможно, Шерману Ганзу тоже. Под столом у него начала подергиваться нога. Вот это мне нравилось: это значило, что мы на верном пути. Куда он ведет, правда, я не знал, и кроме того, передо мной стояла еще одна проблема: как я буду хватать Ганза за штанину, если он в шортах? Раньше со мной такое вообще случалось? Я попытался подумать.

– Я бы не стал так характеризовать мисс Санчез, – сказал Берни.

Ганз пожал плечами. Поднялся ветер, и страницы журнала с шелестом затрепетали. Берни положил на него руку, у него были красивые руки, я никогда не уставал на них смотреть.

– Вы упомянули о своей работе, – сказал Берни. – Чем именно вы занимаетесь?

– Я инвестор.

Это для меня было в новинку. Я был знаком со многими человеческими профессиями: коп, преступник, бандит, сотрудник исправительных учреждений, байкер, снайпер, телохранитель, ветеринар, собачий парикмахер, и, конечно же, еще частный детектив – и это только некоторые из них, всех и не упомнить – но не инвестор. Ах да. Еще разработчик.

По выражению лица Берни я решил, что инвестор относится к той же категории людей.

– Во что инвестируете? – сказал Берни.

– Ничего нетривиального, – сказал Ганз. Не разбирался в нетривиальности, но звучало слово так себе. И я ему не поверил – Ганз со своей заостренной седой бородкой и худыми ногами цвета кости был способен и на нетривиальность, и, возможно, на что похуже. – Стройматериалы, – продолжал он, и я ощутил, как перестаю понимать смысл, – Отели, торговые центры, квартиры.

– Что-нибудь в округе Рио-Локо?

Дергающаяся под столом нога начала дрожать еще сильнее.

– Насколько я помню, нет, – сказал Ганз. – Я не храню в голове все свое портфолио.

– Выглядите как человек, который мог бы, – сказал Берни. Я был очень близок к тому, чтобы понять, в чем дело. Все благодаря шоу, которое мы однажды смотрели по каналу Дискавери: там были женщины, которые носили на голове разные большие штуки. Вот только эти женщины были совсем не похожи на Ганза, так что, возможно, Берни сейчас зашел куда-то не туда.

– К чему вы клоните? – спросил Ганз.

– Вот вам подсказка: Клаусон-Уэллс.

Нога все дергалась и дергалась, и она была такой костлявой… У меня появилось странное ощущение, начинающееся от самых корней зубов, словно им хотелось что-то сильно сдавить: например, мяч для лакросса, которого, к сожалению, нигде поблизости не было.

Ганз перестал смотреть Берни в глаза.

– Да, теперь я припоминаю, что у меня там могут быть некоторые свои интересы.

– Такие как, например, владение целым городом?

– Возможно, – сказал Ганз. – Я бы не назвал это инвестицией. Скорее, мы говорим об общественной пользе.

– О?

– План состоит в том, чтобы все там починить и показать людям, каким был Старый Запад, – сказал Ганз. – Туда смогут ходить на экскурсии школьники, церковные группы, туристы.

– И часто вы заботитесь об общественной пользе?

– Десять процентов нашей прибыли идут в Американское общество по предотвращению жестокого обращения с животными, хотя я и не понимаю, как это вас касается.

– Какой вы молодец, – одобрил Берни. – А как насчет правоохранительных организаций? Вы их тоже спонсируете, или, может, только одного служителя закона?

– Для меня ваши слова не имеют никакого смысла.

– Например, шерифа округа Рио-Локо? Или его помощника?

– Я их не знаю, – сказал Ганз. – Я вообще никогда не был в Клаусон-Уэллсе. Для этого у меня есть специальные люди.

– И кто-то из ваших людей позвонил шерифу и предупредил его?

– О чем предупредил?

– Что мы появимся в Клаусон-Уэллсе, предоставив ему достаточно времени, чтобы обустроиться в салуне.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите. Я даже не знаю, что вы вообще здесь делаете. И мне не нравится ваш тон.

Берни достал из кармана фотографию с мишенью. Развернул ее, открыл журнал и вставил фотографию на место.

Подергивающаяся нога Ганза замерла. Берни молчал и просто ждал. Я тоже ждал, хотя не был уверен, чего именно; но весь мир вокруг словно замер – знаете, это странное ощущение, которое иногда накатывает? На меня это всегда производило большой эффект. Затем с корта донесся голос высокого парня:

– Вращательное движение. Вверх и до конца. Вращательным движением – и вверх.

Ганз поморщился, как это делают люди, которые чувствуют внезапную боль – с этим я был знаком по мигреням Леды.

– Я действительно отправил эту фотографию, – сказал он. – Но я не имею никакого отношения ни к исчезновению Принцессы, ни к исчезновению Аделины, ни к чему-либо еще.

– Вы можете это доказать?

Ганз достал из кармана мобильный телефон, большой такой, и нажал на кнопки.

– В день похищения я был в Лос-Анджелесе. У меня было несколько рабочих встреч. Там же был губернатор, и думаю, он может это подтвердить.

– Вы могли просто поручить кому-нибудь сделать все за вас.

Ганз начал подниматься со стула, и голос у него тоже повысился. Я весь подобрался.

– Я не жестокий человек. Я ненавижу насилие.

– По-вашему, испортить фотографию и отправить ее Боргезе – это не акт насилия?