Где-то во Франции

– Что бы ты ни говорил, мое мнение о тебе не изменится. Я считаю тебя одним из героев этой войны. Что еще, если не смелость, позволяет тебе оставаться на фронте столько лет? Мы оба знаем, ты мог бы в любой момент попросить назначить тебя на штабную должность вдали от передовой.

– Я никогда этого не делал. И никогда не сделаю.

– Ты уже сделал достаточно, достаточно страдал. Не хочешь подумать об этом?

– И оставить на передовой моих людей? Знаешь, они считают меня счастливчиком. Словно служба под моим началом дает им какую-то защиту. Невзирая на многочисленные свидетельства обратного.

– Они поймут.

– Да. Может быть, даже простят меня за то, что я их бросил. Но как смогу простить себя я сам? Если что меня и может уничтожить, так вот это.

Она снова в упор посмотрела на него и увидела, что его глаза горят предупреждением. А может быть, мольбой. Она крепко сжала его руки и наклонила голову, чтобы он не увидел слезы в ее глазах.

– Хочешь, я включу лампу и почитаю еще Теннисона, – сказала она несколько минут спустя, когда убедилась, что уже не заплачет.

– Да, моя дорогая девочка. И спасибо тебе.

– 35 –

Когда Лилли ушла в свою комнату и легла в кровать, ей пришло в голову, что брат ни разу не спросил о Робби. Может быть, он догадался, что в их отношениях случился разлом? А может быть, Эдвард решил не поднимать тему Робби, потому что она сама ни разу не упомянула его?

Слава богу, что Эдвард не спросил ее об этом, но, с другой стороны, каким облегчением стал бы для нее его вопрос. Она чувствовала, что не может поделиться этим с подругами, потому что Робби ничего плохого им не сделал, и было бы несправедливо выставлять перед ними Робби с дурной стороны. А Эдвард знал его как никто другой.

Ей хотелось рассказать брату правду, узнать, что он думает о действиях друга, не говоря уже о ее действиях. Может быть, она совершила ошибку? Может быть, лучше было уступить, сделать то, о чем просил Робби, и принять перевод на менее опасную работу?

Нет. Что сделано, то сделано. Дальнейшие разговоры только еще больше измучают Эдварда, может быть, даже приведут к разрыву с его дорогим другом. Лучше уж молчать, зарыть поглубже и забыть, хотя забыть ее невозможно – ту ужасную ночь, когда Робби отвернулся от нее, вычеркнул ее из своей жизни.

И она, и Эдвард проснулись ни свет ни заря, чтобы как можно больше оставшегося времени провести вместе. Поскольку второй завтрак должен был стать их главной едой за день, на первый завтрак мадам Мерсье подала им кофе с молоком и тартинки, съеденные Эдвардом без всякого энтузиазма.

– Я бы отдал левую руку за настоящий завтрак, – пробормотал он. – Хотя нынешний лучше, чем тот, который будет ждать меня завтра.

– Ты вернешься на передовую?

– Нет, не сразу. Через несколько дней, на две недели. Надеюсь только, что дождь к тому времени пройдет.

Когда они закончили есть, Лилли вручила ему маленький рождественский подарок – пару связанных ею самой теплых шерстяных носков.

– Констанс пришлось мне помочь, когда у меня вывернулся задник, но в основном это моя работа. И я ни одной петли не пропустила!

Объявив, что доволен подарком, Эдвард вытащил маленький пакет из кармана кителя.

– Я знаю, практичнее было бы подарить тебе что‐нибудь такое, чтобы ты не мерзла и не мокла – перчатки на меху, или новую пару резиновых сапог, но я решил, что ты предпочтешь какую-нибудь литературу.

В пакете оказался экземпляр книги миссис Гаскелл «Крэнфорд» в кожаном переплете, с потрепанными страницами и выцветшей позолотой на обложке, местами захватанной чуть не до дыр.

– Признаюсь: я написал мисс Браун несколько месяцев назад и попросил ее купить книгу, которая придется тебе по вкусу, – сказал он. – Это хороший выбор?

– Безусловно. Я ее читала сто лет назад, и мне очень понравилось. И именно такую книгу я сейчас хочу почитать больше всего. Не о войне, не о смерти – просто истории сельской жизни. Спасибо, Эдвард.

– Я рад. А теперь, что ты скажешь, если мы отправимся подышать свежим воздухом?

В молчании, которое ничуть не было натянутым, они шли под руку по тихим мощеным улицам мимо собора, по берегу канала.

– Почитать тебе что-нибудь из «Крэнфорда», когда придем? – спросила Лилли, когда их прогулка затянулась уже почти на час.

– Да, пожалуйста. Или Теннисона. Мне так нравится слышать твой голос.

– Я еще раньше хотела спросить – что ты подарил Елене на Рождество?

– Не знаю толком. Попросил маму заказать пару сережек от Гаррарда, а потом послать ей.

– И все?

– Я написал ей письмо к подарку. Этого наверняка достаточно.

На Лилли явно не произвел впечатления такой подход брата, она посмотрела на него и удивилась, увидев его лицо. Оно было абсолютно лишенным всякого выражения, каких-либо эмоций.

– Эдвард? В ваших отношениях с Еленой что-то пошло не так?

Она знала, что он услышал ее, потому что иначе было не объяснить неожиданную неуверенность в его походке. Но он не ответил. Только когда они прошли несколько сотен ярдов, он замедлил шаг и посмотрел на нее.