Где живет моя любовь

Я кивнул, но он больше ничего не прибавил, а вскоре мы остановились у здания городского морга. Эймос вышел первым и немного постоял, опираясь на капот машины – было видно, что он старается собраться, взять себя в руки, но это оказалось нелегко. Наконец он глубоко вздохнул, кивнул мне и первым вошел в дверь.

В вестибюле нас ждал какой-то мужчина в белом халате. Он был похож на врача, вот только пахло от него чем-то странным – не так, как пахнет от врачей и медсестер в больницах.

– Сержант Картер?

Эймос кивнул.

– Идите за мной.

У дверей в коридор дежурил полицейский в форме. Эймоса он пропустил, а мне заступил дорогу и даже уперся ладонью в грудь.

– Я с ним, – быстро сказал я.

Полицейский убрал руку, и мы прошли по длинному коридору в просторный чистый зал, где на трех стальных столах лежали черные пластиковые мешки – два у одной стены, один у другой. Мужчина в белом халате подвел Эймоса к нему и слегка откашлялся.

– Ее нашли в лесополосе за городом, – пояснил он. – Она была одета в медицинский халат. Как нам удалось установить, ей было примерно двадцать с небольшим, и она была на шестом или седьмом месяце беременности. Голову ей отрубили уже после смерти… – Он посмотрел на Эймоса, на меня и снова на Эймоса. – Голову пока не нашли.

Эймос пошатнулся, но ухватился за край стола и стиснул зубы. Его пальцы, которыми он взялся за застежку пластикового мешка, крупно дрожали. Готовясь открыть мешок, он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, но колени у него подогнулись, и Эймосу снова пришлось ухватиться за стол, на этот раз уже обеими руками.

– Нет, не могу, – проговорил он, качая головой.

Я положил руку ему на плечо.

– На каком бедре? – спросил я шепотом.

– На правом.

Встав так, чтобы закрыть от Эймоса страшное содержимое мешка, я потянул застежку сверху вниз, потом раздвинул мешок. Врач надел перчатки и по моему кивку повернул труп на бок. Некоторое время я разглядывал правое бедро мертвой женщины, потом повернулся к Эймосу.

– Это не она.

Эймос кивнул, потом круто развернулся и быстрым шагом двинулся по коридору обратно. Как только мы вышли из морга, он свернул на газон рядом с дорожкой, и его вырвало. Его всхлипывания и стоны далеко разносились в темноте. В этих звуках были такие боль и страдание, что я почувствовал, как мороз побежал у меня по спине. Ничего подобного я никогда в жизни не слышал. Утешать Эймоса я не пытался, да и что я мог ему сказать?..

В Диггер мы вернулись только утром. Я подозревал, что Эймос ничего не ел уже тридцать с лишним часов; еще немного, думал я, и он просто свалится, а между тем дел было еще полно. Остановив в коридоре участка одного из его помощников, я попросил раздобыть Эймосу что-нибудь поесть.

Меньше чем через час в участке появилась Айра собственной персоной. Сегодня она была одета во все оранжевое – в оранжевый брючный костюм, оранжевые туфли и оранжевую шляпку такого яркого кислотного оттенка, что просто смотреть на нее было больно глазам. С собой Айра привезла несколько сумок и термосов с горячей едой. Я помог ей очистить от бумаг большой стол для заседаний и разложить на нем продукты, чтобы каждый, кому хотелось есть, мог выбрать себе что-нибудь по вкусу.

Заметив Эймоса, который одиноко сидел в своем крошечном кабинете, Айра вошла к нему, поцеловала в бритую макушку и вышла. Я последовал за ней к ее машине, собираясь всучить ей хоть немного денег, но Айра лишь молча сложила купюры, сунула мне в нагрудный карман и отъехала.

К концу дня о произошедшем пронюхали репортеры. Теперь Аманду Картер разыскивала не только вся Южная Каролина, но и соседние штаты. Я смотрел по телевизору выпуски новостей, интервью с пастором Джоном, с Мэгги, с медсестрами из больницы, где работала Аманда, и даже интервью со мной. Один из телевизионщиков заснял Маленького Дилана, который спрашивал у камеры «Когда же вернется моя мама?».

Тем временем сотрудники шерифской службы установили в двух комнатах участка раскладушки, чтобы желающие могли подремать хотя бы час или полтора. К полуночи я и сам уже валился с ног, поэтому я полчаса поспал, а проснувшись – умылся холодной водой и выпил подряд три чашки крепчайшего кофе, но руки у меня продолжали трястись.

Эймоса я обнаружил за столом, где он сидел, слушая радиосообщения поисковых групп и патрульных экипажей. Глаза у него были мутные, веки набрякли.

– Пойди приляг хоть на десять минут, – посоветовал я негромко. – Если ты свалишься, от этого никому лучше не будет.

Но Эймос только упрямо покачал головой и продолжал сидеть, прислушиваясь к радиообмену.