Гендер и язык

Сосредоточенность Гал на «идеологически-символи-ческой» природе гендерного конструкта имеет некоторое сходство с тезисом феминистско-постмодернистской «перформативности», развиваемым главным образом под влиянием трудов Джудит Батлер [Judith Butler 1990]; хотя уже отмечалось, что отчасти схожая совокупность идей может быть найдена в гораздо более ранних трудах символических интеракционистов и этноме-тодологов в традиции Ирвина Гофмана и Гарольда Гарфинкеля. Некоторые представители феминистской лингвистики выступают за использование феминистами более ранних формулировок, т. к. видят противоречия в феминистском постмодернизме (см., например, [Kotthoff and Wodak, в печати]). И в этом случае мы имеем дело с новой теоретической дискуссией, и я вернусь к ней ниже после обзора постмодернистского подхода.

Джудит Батлер предлагает версию «гетерогенной» парадигмы (в терминах Николь-Клод Мэтью), так как отрицает, что пол является основанием для гендера (и утверждает, что пол в нашем понимании – дискурсивно порождаем социальными отношениями гендера). В то же время Батлер описывает гендер как «перформатив», продукт повторно совершаемых действий. Эти действия условно рассматриваются только как внешние выражения первичной идентичности, но на самом деле они эту идентичность создают. «Гендер – это повторяющаяся стилизация тела, набор повторяющихся действий в жестких регулирующих рамках, которые застывают со временем, чтобы породить видимость сущности “естественного” вида человека» [1990, 33].

Хотя Батлер не обсуждает использование языка в этих терминах, легко увидеть, что, например, речь может быть проанализирована как «повторяющаяся стилизация тела», а некоторые новые исследования рассматривают перформативность и перформацию (речевую деятельность) как потенциально полезные понятия для исследования взаимоотношения языка и гендера. Например, Кира Холл [Kira Hall 1995] описывает, как работники службы «секс по телефону» используют речевые стили, напоминающие ЖЯ Робин Лакофф, чтобы представлять некую эротичную и беспомощную женственность, которую, как они полагают, хотят купить их клиенты. Холл также провела исследование среди хиджра (евнухов), говорящих на языке хинди: это другая группа, которая использует прагматическую категорию рода определенных языковых форм для представления гендерной идентичности, в случае с евнухами переключающейся с маскулинного на фемининное самоконструирование [Hall 1996]. Также существует интерес к институционализации гендерных норм для использования языка в коммуникативном тренинге для транссексуалов, намеренных изменить гендер: Бухольтц и Холл [Bucholtz and Hall 1995] сообщают, что инструкторы и их клиенты являются увлеченными читателями, например, Робин Лакофф и Деборы Таннен!

В этих примерах понятие «спектакль» (performance) имеет квазибуквальную силу, так как рассмотренные случаи являются намеренным или самосознаваемым спектаклем. По этой причине их можно рассматривать как маргинальные, не проливающие свет на «обычные» процессы конструирования гендера. С другой стороны, возросшее культурное значение таких феноменов, как транссексуализм, трансвестизм, и то, что теоретики гомосексуализма называют «gender fuck» (якобы разрушительная игра с гендерными различиями), может рассматриваться как новая теоретическая задача для феминистской мысли, поскольку эти феномены могут указывать на изменения, происходящие в формах (особенно городских и западных) гендерных отношений. Что же будет подразумеваться, если на вопрос Симоны де Бовуар «А есть ли женщины?» прозвучит ответ: «Да, но некоторые из них – (биологические) мужчины»?

Исследовать тезис «перформативности» в отношении языка и гендера важно: признавая основополагающую (в противопоставление просто указательной) роль использования языка, он также оставляет место активности и творчеству говорящих. Никто из феминистов не считает, что мы являемся абсолютно свободными личностями, но некоторых исследователей совершенно не удовлетворяют точки зрения, согласно которым говорящие являются автоматами, запрограммированными с ранних лет просто повторять «принятое» речевое поведение, установленное для их гендера. Отмечалось, что даже широко распространенные и традиционные виды гендерной идентичности могут (или даже должны), представляться разными способами. Как Кислинг [Kiesling 1997], так и Камерон [Cameron 1997] исследуют ряд вариантов для «разыгрывания» мужественности, которые используются в речевом поведении обычных белых мужчин, чья идеология гендера полностью неоппозиционна.