Генерал-адъютант Николай Николаевич Обручев (1830–1904). Портрет на фоне эпохи

С помощью германской военной и британской военно-морской миссий Япония сумела добиться значительных успехов в военном строительстве. Она имела шесть армейских и одну гвардейскую дивизию – 80 батальонов пехоты, семь инженерных батальонов и 20 эскадронов, 40 батарей с 240 орудиями, не считая крепостной артиллерии. Кроме того, в распоряжении японского правительства находилось еще шесть территориальных дивизий. В мирное время численность армии составляла 57 тыс. чел., но в военное она могла быть увеличена до 102 тыс., или до 190 тыс., в случае использования территориальных дивизий и милиции¹⁵³¹.

Летом 1877 года в Японию прибыли первые современные броненосные корабли, построенные в Англии, – броненосец «Фусо» и броненосные крейсера «Хиэй» и «Конго»¹⁵³². Они и стали ядром будущего современного японского флота, который уже стал превосходить силы Сибирской флотилии, в строю которой на 1 (13) января находились один клипер, четыре морские канонерские лодки, три винтовые шхуны, два старых винтовых транспорта (подлежавших списанию), четыре малых парохода, четыре паровых баркаса – всего 18 паровых судов с 41 орудием и ни одного броненосного корабля

¹⁵³³. В 1882 году была принята восьмилетняя судостроительная программа стоимостью в 27 млн иен, по которой к 1890 году было построено 32 корабля водоизмещением в 30 000 т. В 1890 году ежегодные расходы на армию были увеличены с 10 до 15 млн иен¹⁵³⁴.

В начале 1890-х высокие налоги и коррупция привели к росту недовольства в Корее, на юге страны начало формироваться антикитайское движение¹⁵³⁵

. Посланник в Токио М. А. Хитрово 9 (21) февраля 1894 года докладывал в Петербург о том, что в подготовке беспорядков принимают участие японцы¹⁵³⁶. 26 февраля (10) марта о том же доложил и посланник в Пекине граф А. П. Кассини, правда, он считал, что волнения будут носить антияпонский характер¹⁵³⁷. Их последствия были совершенно очевидны для русского дипломата.

«Очевидно, – писал Кассини, – что возбуждение и беспорядки, совершающиеся в Корее, сильно тревожат китайское правительство, которое более всего боится, чтобы беспорядки эти, приняв широкие размеры, не послужили предлогом для вмешательства третьей державы»¹⁵³⁸. Пекин готовился к интервенции, признавая за собой «исключительное право вмешательства». Эта позиция Китая создавала условия для весьма жесткой японской реакции. Посланник предупреждал: «…я сильно сомневаюсь, чтобы Япония, у которой в Корее есть весьма серьезные интересы и большое количество водворившихся там подданных, согласилась быть безучастным зрителем событий, непосредственно затрагивающих ее интересы, и добровольно вверила их защиту китайскому правительству»¹⁵³⁹.

Глава правительства Японии Ямагата, в отличие от 1873 года, когда на требования Токио принять дипломатическую миссию в Сеуле последовал отказ, не был настроен миролюбиво – созданная им армия уже была вполне готова к действиям¹⁵⁴⁰

. В мае 1894 года в Корее началось восстание, и король Кореи Коджон обратился за помощью к Китаю. Видный китайский сановник Ли Хунчжан, фактически продолжавший исполнять функции вице-короля Кореи, приказал отправить туда китайские войска – первый их отряд составлял 1500 чел.¹⁵⁴¹

В ответ на действия Китая Токио немедленно отправил в Корею такое же количество солдат и сосредоточил у ее берегов свой флот. В конце июня численность японских солдат на полуострове продолжало неуклонно возрастать, значительно превысив число китайских войск. Восстание было уже подавлено, но теперь вполне реальным стало столкновение между силами, поддерживающими порядок, то есть между оккупантами. 10 (22) июня Ли Хунчжан обратился к Кассини с предложением о посредничестве в предлагаемых Пекином переговорах об одновременном выводе войск из Кореи¹⁵⁴². В Петербурге решили действовать, ограничившись исключительно рекомендациями, но попытки Хитрово склонить японцев к принятию этой схемы не увенчались успехом. Сам он считал, что дело зашло слишком далеко, так как в Японии фактически началась мобилизация¹⁵⁴³. 25 июня (7 июля) 1894 года русский посланник в Китае известил Н. К. Гирса: «Хитрово конфиденциально сообщил мне ответ японского правительства на наше представление в Токио. Из этого ответа усматриваю, что Япония вежливо, но решительно отклоняет наше представление»¹⁵⁴⁴.