Генерал Деникин. За Россию, Единую и Неделимую

Назначенный председателем Совета управляющих отделами и управляющим Отделом иностранных сношений в донском правительстве генерал Африкан Богаевский, не стесняясь, проводил «проденикинскую» политику. Член президиума Круга, войсковой контролёр Аркадий Епифанов открыто предупреждал атамана, что союзники ему не простят заигрываний с немцами и что казакам надо отступать перед тевтонским напором, как это делает Добрармия, а не устилать им путь цветами. Краснов обиделся: «Хорошо Добровольческой армии: у неё нет ни земли, ни народа, она может идти хотя до Индии, но куда я пойду со станицами, хуторами, со стариками и детьми. Нет, кто бы ни пришел сюда, я останусь в Новочеркасске и не выдам Донского войска»[28]. Через год след Краснова на Дону простыл, а ещё через четверть века он вместе с фашистами уже отступал именно «со станицами, хуторами, со стариками и детьми», поверившими ему. Пока те же самые союзники под австрийским Линцем не выдали всех красновцев Красной армии. Недаром Деникин сокрушённо заметил: «Наиболее тяжёлые отношения установились у нас с донским атаманом»

[29].

Дабы выяснить эти отношения, стороны договорились об официальном свидании. Более чем дипломатично – не в Новочеркасске, не в Мечетинской, а посередине – в станице Манычской. Интересно, что Деникин упоминает об этом важнейшем факте в своих воспоминаниях лишь вскользь, Краснов – более подробно.

Атаман прибыл на пароходе «Вольный казак» в компании назначенного председателем совета управляющих и управляющим отделом иностранных дел Богаевским (дабы окончательно не ссориться с Деникиным), генерал-квартирмейстером штаба Донской армии полковником Кисловым и кубанским атаманом Филимоновым, бежавшим на Дон после падения Екатеринодара. Деникин подъехал на автомобилях с генералами Алексеевым и Романовским, полковниками Ряснянским и Эвальдом.

Командующий Добрармией с ходу высказал Краснову всё, что он думает по поводу военного сотрудничества с немцами («недопустимо, чтобы добровольцы участвовали с немцами. Добровольческая армия не может иметь ничего общего с немцами»[30]).

Однако тут уже атаман расправил плечи, кичливо заявив, что он «уже более не бригадный генерал, каким знал атамана на войне генерал Деникин, но представитель пятимиллионного свободного народа и потому разговор должен вестись в несколько ином тоне»[31]

. Того скромного столичного подъесаула с лихо закрученными усиками, военного корреспондента «Русского инвалида», с которым Деникин ехал в поезде на японскую войну и которому намекал на присущий в его статьях элемент «поэтического вымысла в ущерб правде», уже не было – пернач обязывал.

Показная бойкость добровольческих визитёров не смутила – называть себя «представителем пятимиллионного свободного народа», будучи избранным в качестве компромиссной фигуры всего лишь от 10 «белых» станиц, тогда как 124 оставались под красными, было слишком самонадеянно (Богаевский постарался осведомить Деникина обо всех тонкостях).

Краснову напомнили о 6 млн рублей, которые были обещаны Добрармии ещё покойным атаманом Калединым на продолжение борьбы. Тот обронил: «Хорошо. Дон даст средства, но тогда Добровольческая армия должна подчиниться мне». Деникин вспылил: «Добровольческая армия не нанимается на службу. Она выполняет общегосударственную задачу и не может поэтому подчиниться местной власти, над которой довлеют областные интересы»[32].

Когда главком поднял вопрос о совместных действиях на Нижнем Дону, атаман спокойно предложил добровольцам вообще убраться с Дона. На Волгу, к Царицыну, искать военного счастья в крестьянских губерниях, сплошь настроенных пробольшевистски. Краснов как будто и не отказывается от сотрудничества, даже согласен подчинить Деникину партизан слабозаселённых Нижне-Чирского и Великокняжеского районов. Однако это было именно то, от чего ещё Корнилов отказался зимой, – поход на безлюдные зимовники, где не прокормишь даже небольшую армию ни зимой ни летом. Да и таким образом с красновских глаз долой убирался бы мощный конкурент, которого надо было держать подальше не только от Дона, но и от подозрительно косящихся на добровольцев германцев. Весьма вероятно, что эта комбинация как раз и была подсказана Краснову командованием оккупационных войск. В любом случае он ничего не проигрывал – воюй на Волге добровольцы успешно, Царицын ушёл бы после победы под атаманскую власть, безуспешно – одной проблемой меньше.