Генерал Деникин. За Россию, Единую и Неделимую

Таким образом, отброшенные с Северного Кавказа красные уже не могли воспрепятствовать соединению Добрармии с теми горцами и терцами, которые делали ставку на Деникина. Угрозы с Юга уже не было, против отдельных рассеянных по огромному региону красных отрядов можно было держать лишь небольшие заслоны. Белая армия могла поворачивать на север, где донцы вели маловразумительную войну с красными. Идти на Москву, как и предполагалось с самого начала, они не собирались, а, чуть расширив свои пределы за счёт уездов Саратовской и Воронежской губерний, искали способов «замириться» с большевиками. Краснов заявил об «усталости казаков на фронте», приказал остановить наступление на севере и вернуться на свои рубежи. Предполагалось, что переговорами о мире «с Москвой» займутся немцы и «дружественная Украина», а сами казаки займутся «караульной службой». Горячие головы на Кругу были успокоены, Деникин, наоборот, взбешён. Ни о каком стратегическом сотрудничестве с Новочеркасском не могло идти и речи, все согласованные действия шли прахом.

«Такими иллюзиями, стоявшими в полном противоречии со стратегией, психологией и практикой Гражданской войны и передающими всю инициативу в руки противника, приходилось донским генералам успокаивать нервы представителей на Круге и воинов на фронте»[86]

, – писал он.

К началу ноября на Донском фронте порядка 52 тысяч казаков противостояли натиску почти ста тысячам штыков и сабель красных. Генерал-майор Адриан Гусельщиков с Северным отрядом отразил наступление 8-й армии красных у станицы Таловой и дальше не пошёл. Генерал-майор Константин Мамонтов[87] со своей конной группой задержался под Царицыном. Атаман Краснов срочно пытался сколотить Доно-Кавказский союз из донцов, кубанцев, терцев, астраханцев и горцев с абсолютной автономией и всеми атрибутами суверенной власти. Включая гимн, герб, собственную монету, марки, таможню и проч.

Государственника Деникина с его идеей «Единой и Неделимой» это ни в коей мере не устраивало. Отношения с донскими первыми лицами испортилось окончательно. Главком написал в секретном наказе генералу Лукомскому: «Так как личная политика генерала Краснова совершенно не соответствует позиции, занятой Добровольческой армией, то активной поддержки (например, публичное выступление с соответствующей речью, официозный разговор и т. п.) оказывать отнюдь не следует»[88]

.

Сам главнокомандующий разрывался между фронтом и семьёй, отдавая всё же предпочтение делу. Ксения уже была на сносях. Мужа видела крайне редко и очень нервничала, когда Деникин не мог из-за напряжённых боевых действий под Ставрополем приехать в Екатеринодар. Она жила вместе с матерью и дедом в маленьком домике на Соборной улице, редко выходила на улицу, ибо тяжёлая беременность сделала её подверженной быстрой утомляемости и частым обморокам. Однажды она потеряла сознание на улице, и лишь чужие люди подобрали Асю и помогли добраться до дома.

«30 октября 1918 года

Дорогая моя, ненаглядная! Что я не пишу, это понятно. Тем более что, где я и что делаю, ты знаешь всегда. Но ты? Ни слова, как здоровье, самочувствие, Ванька? Враги выдыхаются. Антон

».

На этом фоне пришли известия о капитуляции Германии и вступлении 9 ноября флота Антанты в Новороссийск, что резко переменило картину боевых действий на Юге России. Однако теперь генерал Деникин мог предъявить им не полуголодную полураздетую толпу «странствующих музыкантов», а вполне боеспособную армию, закалённую победами. В её составе было уже не 3–4 тысячи еле держащихся на ногах бойцов, а свыше 40 тысяч, главным образом сабель – высокомобильные кавалерийские части, способные совершать стремительные рейды, манёвренные и независимые от железной дороги, от которой боялись оторваться красные части. Сформированная Деникиным кубанская, терская, калмыцкая и горская конница резко контрастировала с первыми партизанскими частями и управлялась опытными генералами Первой мировой. К тому же именно на Юге России находились главные отечественные конезаводы и всегда была лучшая иррегулярная кавалерия.

По утверждению умного наркомвоенмора Льва Троцкого, «перевес конницы в первую эпоху борьбы сослужил в руках Деникина большую службу и дал возможность нанести нам ряд тяжелых ударов… В нашей полевой маневренной войне кавалерия играла огромную, в некоторых случаях решающую роль. Кавалерия не может быть импровизирована в короткий срок, она требует специфического человеческого материала, требует тренированных лошадей и соответственного командного материала. Командный состав кавалерии состоял либо из аристократических, по преимуществу дворянских фамилий, либо из Донской области, с Кубани, из мест прирождённой конницы… В гражданской войне составить конницу представляло всегда огромные затруднения для революционного класса. Армии Великой французской революции это далось нелегко. Тем более у нас. Если возьмёте список командиров, которые перебежали из рядов Красной армии в ряды Белой, то вы найдёте там очень высокий процент кавалеристов…».