Генеральная репетиция

Когда я вернусь…Ты не смейся, когда я вернусь,Когда пробегу, не касаясь земли, по февральскому снегу,По еле заметному следу — к теплу и ночлегу —И, вздрогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь,Когда я вернусь.О, когда я вернусь!..Послушай, послушай, не смейся,Когда я вернусьИ прямо с вокзала, разделавшись круто с таможней,И прямо с вокзала — в кромешный, ничтожный, раешный Ворвусь в этот город, которым казнюсь и клянусь, Когда я вернусь.О, когда я вернусь!..Когда я вернусь,

Я пойду в тот единственный дом,Где с куполом синим не властно соперничать небо,И ладана запах, как запах приютского хлеба,Ударит в меня и заплещется в сердце моем[3],Когда я вернусь.О, когда я вернусь!Когда я вернусь,Засвистят в феврале соловьиТот старый мотив — тот давнишний, забытый, запетый.И я упаду,Побежденный своею победой,И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои!Когда я вернусь.А когда я вернусь?..

(1972)

Поэмы

КАДИШ[4]

Эта поэма посвящена памяти великого польского писателя, врача и педагога Якова Гольдшмидта (Януша Корчака), погибшего вместе со своими воспитанниками из школы-интерната «Дом сирот» в Варшаве, в лагере уничтожения Треблинка.

Как я устал повторять бесконечно все то же и то же, Падать и вновь на своя возвращаться круги.Я не умею молиться, прости меня, Господи Боже,Я не умею молиться, прости меня и помоги…

А по вечерам все так же как ни в чем не бывало играет музыка:

Сэн-Луи блюз — ты во мне как боль, как ожог,Сэн-Луи блюз — захлебывается рожок!А вы сидите, и слушаете,И с меня не сводите глаз,Вы платите деньги, и слушаете,И с меня не сводите глаз,Вы жрете, пьете, и слушаете,

И с меня не сводите глаз,И поет мой рожок про дерево,На котором я вздерну вас! Да-с, да-с…

«Я никому не желаю зла, не умею, просто не знаю, как это делается».

Януш Корчак. Дневник.

Уходят из Варшавы поезда,И все пустее гетто, все темней, Глядит в окно чердачная звезда, Гудят всю ночь, прощаясь, поезда, И я прощаюсь с памятью своей…

Цыган был вор, цыган был врун,Но тем милей вдвойне,Он трогал семь певучих струн,

И улыбался мне,И говорил: «Учи, сынок,Учи цыганский счет —Семь дней недели создал Бог,Семь струн гитары — черт,И он ведется неспроста,Тот хитрый счет, пойми,Ведь даже радуга и та Из тех же из семи Цветов…»

Осенней медью город опален,А я — хранитель всех его чудес,Я неразменным одарен рублем,Мне ровно дважды семь, и я влюблен Во всех дурнушек и во всех принцесс!