Генетический детектив. От исследования рибосомы к Нобелевской премии

Сначала мы решили проверить (опираясь на имеющиеся знания), достаточно ли хороши субъединицы, чтобы вообще кристаллизоваться. Мы стали добавлять белки, чьи структуры уже были расшифрованы, и постепенно выстроили модель субъединицы из кусочков. За пару месяцев мы воспроизвели исходные кристаллы советской группы. Сначала они получились мелкими, а некоторые первичные тесты показали, что при дифракции они дают картинку с очень низким разрешением, хуже, чем самые качественные образцы, полученные к тому моменту. Но постепенно кристаллы становились крупнее.

Как раз в то время нас со Стивом Уайтом пригласили в Швецию на собрание по структурным аспектам синтеза белков – то есть по структурам всех веществ, связанных с рибосомами. Организатор конференции Андерс Лильяс сотрудничал с Марией Гарбер, изучая структуры отдельных рибосомных белков, и они были дружественными соперниками нам со Стивом. Хотя работа мне уже наскучила, выдавалась возможность съездить туда и посмотреть, что происходит. На мероприятии ожидалась не только Ада, но и Питер, так что я мог взглянуть, на каком этапе сейчас находится соперничество. Была и другая причина поехать туда: я мог снова побывать в LMB в Англии по пути в Швецию. Это был не ностальгический визит вежливости – я хотел проверить, удастся ли там поработать.

В то время я чувствовал вдохновение и страх. Что будет, если придется потратить целые годы или мои идеи не сработают? Исследования на базе университета зависят от грантов, а грант действителен всего несколько лет, после чего его необходимо обновлять.

Как правило, такие гранты финансируются NIH после рецензии совета из десяти или более экспертов в определенной дисциплине. Теоретически это отличный способ обеспечения науки, и до сих пор он работает исключительно хорошо. Один ученый сравнил эту систему с рестораном: вы же не хотите зайти на кухню и посмотреть, как готовятся блюда. С такими экспертными советами есть две проблемы. Во-первых, они слишком консервативны и с трудом поддерживают смелые оригинальные предложения, отдавая предпочтения пошаговым проектам, работа над которыми представляется осуществимой. Было бы неплохо организовать такой совет, как суд присяжных: пригласить туда обладателей грантов. Другая проблема такова: каждый экспертный совет получает более тысячи предложений, по пятьдесят страниц каждое. Практика показывает, что внимательно их прочитывают лишь два представителя совета (так называемые первичный и вторичный рецензенты). Достаточно одному из рецензентов высказаться о предложении без энтузиазма – и оно, в сущности, обречено. Однажды, когда я попытался возразить первичному и вторичному рецензентам и спасти предложение, все остальные просто выставили ему среднюю оценку, то есть все равно отклонили его. Поэтому хотя на бумаге этот процесс и кажется честным, на практике он бывает произволен.

Поработав в таких советах, я мог себе представить, как будет воспринято мое предложение о рибосоме. У меня не было кристаллов; мне всего лишь казалось, что у меня есть идея, как их получить. При том, что хорошо финансируемая немецкая группа за много лет не смогла расшифровать структуру рибосомы, имея хорошие кристаллы. Мне прямо слышались сдавленные смешки, которые будут прокатываться по залу, пока мое предложение летит в мусорную корзину. Был и другой вариант: перебросить часть средств с уже имеющихся у меня грантов на сторонний проект; многие ученые именно так поступали с наиболее творческими из своих затей. Но, учитывая факт гонки и необходимость полностью сосредоточиться на проекте, я не думал, что такая стратегия будет жизнеспособна. Кроме того, если бы идеи не сработали, я потерял бы мои гранты, рискуя карьерой. В каждом научно-исследовательском институте найдутся люди, чьи работы остались без финансирования, а сами эти ученые остались сотрудниками второго сорта, которых отдел пытается выжить или маргинализировать.

Но LMB была устроена иначе. Там понимали, что на решение некоторых задач может требоваться много времени и человеческих ресурсов. Я вновь написал Ричарду Хендерсону, к тому времени ставшему директором LMB. На этот раз у меня для них было конкретное предложение. Ричард ответил, что был бы рад видеть меня.