Генетический детектив. От исследования рибосомы к Нобелевской премии

Ада пользовалась поддержкой Хайнца-Гюнтера Виттмана и Джона Кендрю. Ее лаборатория находилась рядом с синхротроном. Обществом Макса Планка для нее в Берлине было организовано получение рибосом с последующей кристаллизацией. Институт Вейцманна выдал ей исключительно длительное разрешение на работу в Германии, сохраняя за ней пожизненный контракт и лабораторию в Израиле. Широкое научное сообщество тепло к ней относилось: со времен ее первого прорыва она регулярно приглашалась на международные конференции.

Но ни ей, ни кому-либо еще из ее лаборатории не удавалось расшифровать большие и сложные структуры. Кроме того, она не сотрудничала ни с одной группой опытных кристаллографов. Мне эта ситуация представлялась так: альпинист, не покоривший ни одного серьезного пика, решает возглавить первую экспедицию на Эверест, даже не взяв с собой бывалых шерпов. Та же отчаянная упертость, благодаря которой она решалась браться за практически нерешаемые задачи в отделе Виттмана, а также настойчивость, позволившая ей в конце концов получить хорошие кристаллы субъединицы 50S, оказалась помехой при переходе на следующий этап. Было неудивительно, что через пятнадцать лет после первого сообщения о полученных ею кристаллах даже те, кто восхищался ее усилиями, проявляли нетерпение.

Когда Том и Питер официально подключились к делу, я интересовался, как сообщество отнеслось к ним. За обедом на конференции я спросил у известного британского кристаллографа Гая Додсона, что он скажет, если Том воспользуется кристаллами, открытыми Адой, и вступит в соперничество с ней. Он без малейших колебаний ответил, что уже пришло время другим приниматься за работу с этими кристаллами.

Как бы то ни было, пусть у меня и была лишь маленькая группа и ограниченные ресурсы, я чувствовал, что сейчас и у меня есть шанс подключиться к этому делу. Пусть они тягаются с Адой в гонке за субъединицей 50S, а я спокойно займу собственную нишу – субъединицу 30S. Полный решимости, я отправился в Юту.

Глава 9

Юта. Начало

На первых порах перспектива начать в Юте все с нуля удручала. В Брукхейвене я оставил хорошо оснащенную лабораторию с парой отличных сотрудников, а также множество симпатизировавших коллег, которые помогли мне состояться как независимому ученому. Я привык работать один; несколько месяцев подряд студенты и постдоки, проходя по коридору, могли наблюдать, как я распаковываю коробки, настраиваю оборудование и пытаюсь добиться каких-то результатов.

Люди в Юте тоже оказались очень приветливыми и готовыми прийти на выручку. За год вокруг меня сформировалась группа, работавшая над рибосомами: два аспиранта, постдок и лаборант. Были и другие, работавшие над хроматином, в том числе Боб Датнолл. Пестрая компания. Проект, которым мы зарабатывали на жизнь, по-прежнему заключался в проработке моего гранта от Национальных институтов здравоохранения (NIH), полученного со Стивом Уайтом: он заключался в раскрытии структуры отдельных белков, входивших в рибосому. Поскольку белков было много, это занятие могло помочь нам продержаться некоторое время. К тому времени я уже был совершенно убежден, что эта работа превратилась в затянувшееся коллекционирование, но она помогала тренировать коллег в кристаллографии.

Первым, кто ко мне присоединился, был Бил Клемонс, крупный и высокий афроамериканец с короткой стрижкой и большими очками. Он настаивал, что его имя правильно пишется именно с одной «л», чтобы Била было удобнее отличать от тезки-отца – дирижера оркестра Военно-морских сил США. Дядя Била Кларенс был саксофонистом в оркестре Брюса Спрингстина; после смерти Кларенса его партию исполняет брат Била, Джейк. Бил поступил ко мне полный как энтузиазма, так и наивного инфантилизма. В какой-то момент он отрастил дреды и стал похож на растамана. Он показал себя крайне общительным, любил барбекю, пиво и хип-хоп. Я, вегетарианец, почти непьющий, поклонник классической музыки, в культурном плане был крайне далек от него, но все же каким-то образом мы сработались.

Сначала Бил взялся за проект в рамках ротации, положенной аспирантам-первокурсникам, и за короткое время умудрился получить кристаллы S15 небольшого рибосомного белка. К концу года ему требовалось решить, где он собирается ближайшие несколько лет готовиться к защите кандидатской диссертации. На тот момент моя полупустая лаборатория вряд ли могла соперничать по привлекательности с расположенными прямо по соседству процветающими лабораториями Уэса Сундквиста и Криса Хилла. Однако у него уже был рабочий проект S15, и благодаря этому мне удалось уболтать его остаться.