Гений столичного сыска

– А он к месту не радел, хотя был вовсе не глуп, – с некоторым удивлением и обидой произнес Морозов. – Случалось, опаздывал, а несколько раз и вовсе не выходил на службу, на что мною было не единожды строго ему указано… – Михаил Панкратьевич немного помолчал. – Вообще, он был смирный. Внешне выглядел хилым и больным. Еще этот нездоровый блеск в глазах… – Морозов снова немного помолчал, потом встрепенулся, будто что-то вспомнил: – Еще он был чрезвычайно рассеянный. Будто все время думал о чем-то тяжелом. Складывалось впечатление, что все остальные занятия, включая службу, отвлекали его от этой думы. Бывало, ему говорят одно, а он отвечает совершенно другое. И абсолютно невпопад. Однажды ему надлежало переписать наименования вин, находящихся на складе. Стал писать. Да так, будто торопится куда. Я ненароком заглянул, что он там такое пишет. Смотрю и глазам своим не верю: вместо названий вин… – Михаил Панкратьевич наморщил лоб, вспоминая. – «Средства для отправки на тот свет должны быть непорченые, иначе сущность небытия останется для меня непостижимой, и я не смогу дать ей научного толкования…» – Морозов недоуменно посмотрел на Ивана Федоровича: – Каково? Полнейший бред!

– М‑да-а, – только и ответил Воловцов.

– Я его тогда спрашиваю, что, мол, вы, сударь, такое пишете. И получаю совершенно изумительный ответ: «Это мои соображения». Ну, я отказал ему в должности и рассчитал…

– Про генеральшу Безобразову или ее горничную Сенчину он не заговаривал? – без всякой надежды спросил Иван Федорович.

– Нет, я не слышал.

– Знакомые у него здесь были? – задал новый вопрос Воловцов.

– Были. Но знакомства такие, чисто шапочные, – ответил Михаил Панкратьевич.

– И что, за время службы у вас он так ни с кем и не сблизился? – снова спросил Иван Федорович.

– А знаете, – после небольшой паузы раздумчиво произнес Морозов, – пожалуй, были такие! Вернее, такой… Не берусь утверждать точно, но мне кажется, что у него были приятельские отношения с Зиновием Феофилактовичем Кайдановским, товарным экспедитором.

– А где я его могу найти? – заинтересовался Иван Федорович.

– В моей конторе на Соборной улице в экспедиторском отделе, – ответил Морозов.

– Как мне его узнать? – поинтересовался Воловцов.

– Да проще простого, – усмехнулся Михаил Панкратьевич. – Как увидите молодого человека с длинными волосами, стало быть, это и есть Кайдановский. И учтите, этот Зиновий Феофилактович тоже человек не без странностей. Кто знает, может, на этой почве они и сошлись.

«Кто бы сомневался», – подумал про себя Иван Федорович и, тепло попрощавшись с потомственным почетным гражданином как со старым знакомым, отбыл из его дома по направлению к Соборной улице.

Три квартала от улицы Николодворянской до Соборной запросто можно пройти пешком. Воловцов так и сделал, тем более что к пешей прогулке располагала теплая погода.

Контора, где служил в экспедиторском отделе Зиновий Кайдановский, находилась рядом с оптовым винным складом во дворе дома Морозовых, где размещались гостиница «Олимпия» и ресторация, одна из лучших в городе. Воловцов обнаружил Зиновия Феофилактовича сразу по весьма колоритной внешности: высокий, пухлый и розовощекий, похожий на младенца, если не обращать внимания на его гоголевскую прическу. Он громко спорил во дворе с мужиком в поддевке и бородой на два раствора.

– Идиот! – кричал прямо в лицо розовощекого и пухлого мужик в поддевке и бороде.

– Вы не смеете! – негодовал «младенец» с гоголевской прической и становился еще розовощекее.

– Как же не смею, когда право на то имею! – орал мужик.

– Все равно не смеете! – старался перекричать его розовощекий и пучил глаза, отчего сравнение его с младенцем становилось еще более точным.

– Прошу прощения, что вынужден вмешаться в вашу содержательную беседу, – не без иронии произнес Иван Федорович, – но мне позарез необходимо переговорить с господином Кайдановским.

– Это я, – повернулся к Воловцову розовощекий, поправив прядь волос, съехавшую на его правый глаз.

– Это он самый! – со злорадством подтвердил мужик в поддевке и смачно плюнул в сторону Кайдановского. – И как только таких придурков на службе держат!

– Вы не смеете… – завел было прежнюю песню Зиновий Феофилактович, но Воловцов, встав между спорщиками, объявил:

– Я, судебный следователь по особо важным делам Московской судебной палаты коллежский советник Воловцов, приказываю прекратить!

Кайдановский замолчал, уставившись выпученными глазами на Ивана Федоровича, а мужик в поддевке ехидно изрек:

– Ага! Допрыгался, поганец! Щас тебя в оковы да под белы рученьки – в острог…

– А вас я попросил бы оставить нас наедине, – строго произнес Воловцов, полуобернувшись к мужику.

Бросая колкие взгляды на Кайдановского, тот ушел.

Иван Федорович задал на данный момент совершенно ненужный, но всегда начинающий дознание формальный вопрос:

– Ваше имя и фамилия?

– Кайдановский Зиновий Феофилактович, – ответил розовощекий и добавил: – Из рязанских мещан. А вы что, правда из Москвы?