Гений столичного сыска

– Отчего ж не могу? Могу, конечно. Чай, не старуха какая-нибудь. Память имеется… В двенадцать часов дня аккурат служба моя и начинается, – изрекла Марфа Кормилицына и сморщила лоб, вспоминая. – Значит, я убиралась в нумере четвертом, оттуда жилец Парамонов поутру съехал. Намусорил, ну прям как в конюшне. А что, коль не у себя дома проживаешь, так и мусорить можно? Горничная-то уберет… Потом готовила комнату для госпожи Розалии Антоновны, – продолжала Кормилицына, – которая баронесса Кнорринг. Они завсегда, когда приезжают в Рязань, останавливаются у нас в одиннадцатом нумере, – пояснила горничная.

– Во сколько вы закончили убираться в этих комнатах? – деловито спросил Воловцов.

– Без четверти три пополудни, – ответила горничная.

– А что в это время делал Иван Александрович?

– Как что? – несколько раз сморгнула Марфа. – Они же в это время на службе пребывают…

– И в тот день, конечно, тоже пребывали, – произнес Воловцов без всякой вопросительной интонации.

– Конечно, – последовал ответ.

– А когда он пришел?

– Обыкновенно, в шестом часу.

– И что господин Колобов делал потом? – поинтересовался Воловцов.

– Пребывали в своей комнате, – снова сморгнула Марфа. Теперь вопросы ей не казались страшными.

– А вечером в котором часу он ее покинул? – задал провокационный вопрос Иван Федорович и получил от Марфы Кормилицыной исчерпывающий ответ:

– Ни в котором. Они не выходили из своей комнаты. Все время сидели у себя в комнате. Когда я пришла менять постельное белье в половине девятого вечера, они сидели в креслах и читали книгу.

– Ну, может, он выходил поздно вечером? Или ночью? – уже без всякой надежды спросил Иван Федорович. И услышал примерно то, что и рассчитывал услышать:

– Не-е. Ежели бы они выходили, я бы заметила. Потому как иначе как мимо меня им никак не пройти… Не через окошко же вылазить.

– И то верно…

Все было ясно: это было чистейшее алиби. Иван Колобов, похоже, никакого участия в убийствах не принимал. Конечно, пребывая в конце августа и первой декаде сентября в Рязани, он слышал о двойном убийстве на улице Владимирской генеральши Безобразовой и ее горничной, которое занимало весь город. Однако в нем московский мещанин Иван Александрович Колобов никак не замешан. А его рассказ в полицейском участке есть не что иное, как выдумка его больного ума. Все-таки прав рязанский прокурор Ляпунов: самоотравителю Колобову было просто негде умереть. И он выбрал камеру в полицейской части своим последним пристанищем в грешном мире. А чтобы с ним обращались в должной мере уважительно и, не дай бог, не прогнали, он и наплел про себя всякую несуразицу…

После горничной Марфы Кормилицыной был опрошен швейцар гостиницы. Как и ожидал судебный следователь по особо важным делам Воловцов, ни вечером двадцать седьмого августа, ни в ночь на двадцать восьмое постоялец Колобов меблированных комнат не покидал. Иными словами, швейцар подтвердил алиби Колобова, что, в свою очередь, уже полностью убедило Воловцова в том, что Иван Александрович Колобов никакого отношения к двойному убийству на Владимирской улице не имеет. Что ж, господин судебный следователь Рязанского окружного суда Сусальский. Пользуясь термином карточной игры преферанс, «первая взятка» ваша. Но это еще не конец игры. Это лишь ее начало.

Конечно, предстояло еще показать фотографическую карточку Колобова на предмет опознания всем проживающим в бывшей усадьбе генерала Безобразова и их соседям. Увы, интуиция подсказывала Воловцову, что все эти действия никакого результата не дадут. Однако провести их (в том числе и для очистки совести) непременно следовало…

* * *

Ведя расследование, Воловцов всегда сначала принимался за самое сложное и необъяснимое, оставляя простое и понятное на потом. Это было непременное правило, которое судебный следователь по особо важным делам неукоснительно соблюдал и не изменял ему ни при каких обстоятельствах. Было решено показывать фотографию Колобова для опознания свидетелям или тем лицам, которые, по его мнению, должны были его знать, и заодно, не привлекая к себе внимания, вести следственные действия на предмет причастности к двойному убийству Константина Тальского.

Чем Иван Федорович и занялся с утра следующего дня.

Первой, кому Воловцов показал фотографическую карточку Ивана Колобова, была Ольга Всеволодовна, супруга Тальского-младшего, взятого под стражу. Ивану Федоровичу было известно, что Платонида Евграфовна оженила своего племянника, сиречь внука, на дочери генерала Безобразова. Генерал достойно позаботился об обеспечении дочери: положил на ее имя в Городской общественный банк Сергея Живаго двадцать семь тысяч рублей. Когда Ольга выходила замуж, то получила из банка деньги отца с набежавшими процентами, то есть около тридцати тысяч рублей. В результате чего Константин Тальский из тетушкиного приживальщика превратился во вполне обеспеченного человека. Правда, не на очень долгое время…