Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

– Значит, это ты – прославленный мятежник? Запомни, Гарри: я – принц Уэльский, и нам с тобой на одной орбите не летать. Мы в одной стране не уживемся. Ты понял?

Замечательный диалог! Особенно если учесть, что весной 1401 года, то есть за 2 года до битвы при Шрусбери, принц Генрих и Генри Хотспер вместе отправились воевать в Уэльсе, то есть были давно и хорошо знакомы. А по Шекспиру выходит, что они впервые видят друг друга. И, между прочим, в тот же Шрусбери принц приехал по вызову отца прямо из Уэльса, где находился уже несколько месяцев, а вовсе не шлялся по злачным местам Лондона.

Хотспер и не собирается спорить.

– Ты прав: один из нас должен умереть. Хотелось бы, конечно, чтобы твоя слава была равна моей, тогда мериться с тобой силами было бы не так унизительно.

– Я тебя превзойду, – угрожает принц Генрих. – Я сорву с тебя все лавры и себе заберу.

– Я не намерен терпеть твое хвастовство! – взрывается Хотспер.

Хотспер и принц Генрих в исполнении английских актеров Марстона и Робинсона.

Гравюра, 1850.

Сражаются. ВходитФальстаф.

Сэр Джон начинает подбадривать своего дружка Хела (принца Генриха), но в этот момент возвращается Дуглас; он сражается с Фальстафом, который падает, притворившись мертвым.

Дугласуходит.

Ну, друзья мои, это уж совсем никуда не годится! То есть как это «Дуглас уходит»?! Прямо перед его глазами Хотспер, соратник Дугласа, сражается с врагом, опытным и тренированным бойцом, а шотландский воин (прославленный, между прочим) ограничивается тем, что наносит пару ударов неуклюжему толстому Фальстафу и уходит? Не пытается помочь Перси, защитить его? Право же, чудеса, да и только!

Хотспер падает раненый, то есть принц Генрих его все-таки достал. В предсмертном монологе «юный» Гарри Перси заявляет, что ему не так жалко расставаться с жизнью, как со славой лучшего бойца, ведь Генрих его победил.

Горячая Шпора умирает, и над его телом монолог произносит, в свою очередь, принц.

– Прощай, гордый Перси! Когда в твоем теле жил могучий дух, ему и королевства было мало, теперь же тебе достаточно куска земли длиной в два шага. Среди живых нет героя, равного тебе! Теперь, когда ты меня не слышишь, я могу сказать тебе, как восхищаюсь твоей доблестью и героизмом. Тебе живому я бы ничего этого не сказал. Ты умер, овеянный славой, а о твоем позоре, о том, что я тебя победил, никто не узнает, и в эпитафии об этом не упомянут.

Тут Генрих замечает Фальстафа, лежащего на земле.

– А, дружище Джек! Помер, что ли? Если бы я не распрощался с беспутной жизнью, то сейчас, конечно, оплакивал бы тебя. Ладно, лежи тут, в луже крови Хотспера, пока тебя не выпотрошат.

Уходит.

Принц Генрих и Фальстаф на поле боя.

Художник Henry Courtney Selous, 1860-е.

Нормально, да? Разумеется, если Генрих понимает, что Фальстаф только притворяется мертвым, то сказанное им можно принять за милую шутку. Но как он может это понимать, если автор не дает нам никакой ремарки вроде «наклоняется, проверяет пульс» или еще чего-нибудь в этом роде, из чего было бы видно, что принц сперва убеждается: его товарищ жив-здоров, просто прикидывается. Но ремарок нет. Стало быть, Шекспир допускает, что подобные слова вполне уместно произнести в адрес человека, который и в самом деле только что погиб. Более того, человека, давно и хорошо знакомого, близкого. Невольно вспоминается реплика Гамлета, которую принц Датский произносит, только что по ошибке убив Полония: «Я оттащу подальше потроха». Вас не коробит?

После ухода принца Генриха Фальстаф встает и рассуждает о том, что притворство не всегда плохо, а главное достоинство храбрости – благоразумие, оно только что спасло сэру Джону жизнь. Глядя на тело Хотспера, Фальстаф вдруг соображает, что Перси же тоже мог всего лишь притвориться убитым. А ну как он сейчас встанет? Окажется живым и убьет его, сэра Джона Фальстафа. Надо на всякий случай проткнуть его мечом еще раз, для надежности.

Фальстаф колет труп, после чего взваливает труп Хотспера себе на спину.

Входятпринц Генрих и принц Джон Ланкастерский.

Они видят Фальстафа, и юный Джон удивляется:

– Погоди-ка! Что это? Ты же мне сказал, что видел этого толстяка мертвым!

– Ну да, видел, он был бездыханный и весь в крови. А что, ты жив, оказывается? – обращается принц Генрих к воскресшему Фальстафу. – А ну отзовись, а то я глазам не верю, дай услышать твой голос, если ты не призрак.

Фальстаф гордо признается, что он жив, более того, сам лично убил Генри Перси (при этом бросает труп на землю). Теперь он рассчитывает на достойную награду и надеется стать либо графом, либо даже герцогом.

Принц Генрих то ли притворяется удивленным, то ли и в самом деле удивлен.

– Как же так? Я сам убил Перси, а тебя видел мертвым.