Генрих V

За все это налагалось наказание в виде штрафов и тюремного заключения. Все же в апреле 1421 года Генриху еще раз пришлось запретить воровство и неофициальное налогообложение пастбищ. В следующем месяце был отправлен в поездку по герцогству, с целью проверки соблюдения указов короля капитанами гарнизонов и его подчиненными, сэр Джон Радклифф. В декабре того же года Генрих издает новый декрет, в котором сердито сетует на своих солдат, которые продолжают грабить и обирать крестьянство; он грозит им заточением в случае, если они будут уличены в нарушении его распоряжений, повешением в случае поимки за то же прегрешение вторично.[186]

Кроме жестоких дисциплинарных мер, у короля не [288] было иных эффективных средств контроля за поведением своих солдат на расстоянии. Базен, проведший много лет в Нормандии и Париже в период их оккупации англичанами, говорит о «наглой и недисциплинированной английской армии». Средневековым армиям, обычно, всегда не хватало дисциплинированности, они часто промышляли грабежами и разбоем. Генрих, отчаянно стремившийся завоевать расположение простых французов, был одним из немногих полководцев, кто пытался хоть как-то пресечь это. Он назначал специальных уполномоченных, которые осуществляли инспекцию гарнизонов. Была снова введена должность сенешаля Нормандии. В обязанности лица, занимавшего это место, входил контроль за поведением гарнизонов. Но особого эффекта это не дало. Неповиновение оказывали как низшие, так и высшие чины. В 1420 году население Манта пожаловалось королю на вымогательство со стороны графа Марча. Затем начались дезертирства; в августе 1422 года Генрих поручил капитану Понт-де-Л'Арша арестовать «некоего бродячего англичанина, скитавшегося по разным местам, промышлявшего грабежами и подбивавшего солдат на дезертирство».[187]

Но он понимал, что одним средством всего положения не исправить. Добиться регулярной выплаты жалования было мало. Даже его административный гений не видел альтернативы заработной плате.

Его запрет на взимание пошлин не был лишен определенной иронии. Похоже, что было запрещено проводить неофициальные поборы. Монстреле пишет, что никому не разрешалось входить или покидать города, оккупированные англичанами, без дорогого разрешения стоимостью в четыре су — «обычной статьи королевского дохода», — комментирует хронист. Гнев [289] Генриха, вызванный взиманием пошлин, был направлен в армии только против тех, кто делал это без его санкции. С пастбищ, с дворов, за охранные грамоты, billets и таможенные пропуска об уплате акциза он получал существенный доход, взимаемый в качестве налогов именем короля.[188] Скорее всего, платить налоги официально французам нравилось ничуть не больше, чем платить неофициальные подати. С такой же уверенностью можно сказать, что английские войска, взимавшие их, не слишком церемонились.

Вскоре попытка сделать из Гарфлера второй Кале путем заселения его англичанами была признана неудавшейся, несмотря на то, что многие купцы заняли предложенные короной дома. (Эта практика продолжалась еще и в 1419 году, когда лейтенант, сэр Хью Латтерелл, получил полномочия жаловать жилища всем англичанам, кто только обратится с подобной просьбой.) Английское присутствие в Гарфлере было чисто военным, поскольку город являлся морским портом, охранявшим устье Сены. Примерно в 1417 году Генрих изменил решение и оставил идею массовой колонизации, отдав предпочтение небольшим поселениям, которые могли со временем слиться с соседними общинами. Заселение Кана началось сразу после капитуляции города и умышленно велось в куда меньших масштабах, чем в Гарфлере. Английские поселенцы жили бок о бок с французами. Кан был столицей западной Нормандии и центром финансовой администрации нового режима; к началу 1418 года в городе обосновалось Нормандское казначейство и расчетная палата. Возникла срочная потребность в английских солдатах, купцах и чиновниках. На купцов возлагались надежды по оживлению экономики и былого благоденствия города после [290] насильственного и добровольного изгнания 500 его граждан, отправившихся в Анжу. Гарнизон Кана насчитывал 15 тяжеловооруженных воинов и сорок пять стрелков. Один из последних, Жан Милсент, ставший впоследствии тяжеловооруженным воином, который называл себя «гражданин Кана», в 1421 году получил не меньше пяти домов в городе (с обязательством выставлять людей для ночного караула четыре ночи в году). Особенно большая потребность возникла в чиновниках. В 1419 году в качестве контролеров расчетная палата наняла Роджера Уолтхема, Жана Бринкли и Уильяма Уимингтона (который был женат на француженке); на другой год к их числу присоединился Джон Чепсто, бухгалтер из священнослужителей. Несколько купцов, в том числе и торговец мануфактурными товарами из Лондона Николас Бредкирк, стали чиновниками по налогообложению.[189]