Генрих VIII. Жизнь королевского двора

Ход событий благоприятствовал им. Во время Великого поста Томас Говард, младший сын Норфолка, стал возмущаться ортодоксальными темами проповедей, которые читали священники короля, открыто критикуя их «в покоях королевы и повсюду при дворе». Его вызвали в Тайный совет и сделали строгое внушение⁷. В мае доктора Эдварда Кроума, популярного придворного проповедника, возглавлявшего также тайный кружок протестантов в Лондоне, арестовали за ересь. Во время допроса он назвал имена своих сообщников, в том числе нескольких придворных и женщины из Линкольншира по имени Анна Эскью. Анна, открыто исповедовавшая протестантизм, имела связи при дворе и была знакома с некоторыми дамами королевы; консерваторы надеялись, что она предоставит им нужные сведения о Екатерине Парр. Анна отказалась говорить, и ее отправили на дыбу, но она по-прежнему хранила молчание, и смотритель Тауэра отказался продолжать экзекуцию. Лорд-канцлер Ризли и сэр Ричард Рич сами стали крутить колесо, но не добились результата. Анну вернули в тюрьму, искалеченную, но не сломленную.

Доктор Кроум назвал нескольких членов Тайного совета, и в июне Гардинер бросил в темницу всех. В их числе были сэр Джордж Благге, поэт и друг Суррея; паж Воурли; лакей Джон Ласселс, который сыграл заметную роль в свержении Екатерины Говард; наконец, некий Уильям Морис. Король был «глубоко обижен», узнав, что Благге арестовали, не уведомив его, и приговорили к сожжению за ересь, так как сильно привязался к этому юному глупцу, которого прозвал «кабанчиком». Тотчас вызвав к себе Ризли, Генрих отчитал его за то, что тот «подобрался так близко к нему, влез даже в его Личные покои», и приказал тут же на месте составить указ о помиловании. Когда король в следующий раз увидел Благге, он воскликнул: «Ах, мой кабанчик! Ты опять на воле?» – «Да, сир, – ответил тот, – и если бы вы, ваше величество, не отличались в лучшую сторону от своих епископов, вашего кабанчика на этот раз успели бы поджарить!»⁸ Затем консерваторы попытались обвинить в ереси сэра Энтони и леди Денни, но не преуспели. Иначе было с королевой.

В начале июля Генрих снова был не в духе. Четвертого числа, «одевшись, чтобы идти к мессе, он на нее не пошел, не отправился он и на прогулку по саду, хотя имел привычку делать это в летнее время»⁹. Через два дня король переехал из Гринвича в Уайтхолл, потом «слег с коликой»

¹⁰. Так как консерваторы пользовались тогда преобладающим влиянием при дворе, с ним были Гардинер, Ризли, Норфолк, Поулет, Петре и сэр Энтони Браун.

Согласно рассказу писателя Елизаветинской эпохи Джона Фокса, который является единственным источником сведений о случившемся, однажды королева разозлила Генриха, проявив чрезмерное упорство при обсуждении какого-то теологического вопроса. Когда Екатерина ушла, Генрих ворчливо сказал Гардинеру: «Мне совсем не нравится, что в старости меня поучает собственная жена». Гардинер посочувствовал королю и рискнул предположить, что королева тайно придерживается взглядов, которые Генрих не одобрил бы. Король разрешил ему выяснить это. Хранившиеся в кабинете королевы книги тщательно перебрали, ее дам допросили. Те не сообщили ничего, и тогда Ризли получил подпись Генриха на постановлении об аресте Екатерины, которую собирался тоже подвергнуть допросу. Эта бумага случайно выпала из кармана советника, ее нашел один из членов двора королевы и сразу же принес Екатерине. Поняв, что это предвещает, и придя в ужас, королева легла в постель и залилась громким плачем. Король, находившийся в своих покоях, услышал истерические крики и послал лечившего его доктора Венди, чтобы узнать причину переполоха. Екатерина объяснила врачу, в чем дело, Венди велел ей успокоиться, одеться, пойти к королю и молить его о прощении.

Екатерина послушалась совета и сказала Генриху, что если и позволила себе спорить с тем, кого Природа так щедро наделила превосходством, то лишь для того, чтобы развлечь его во время болезни. «Неужели это так, дорогая? – умилился Генрих. – Тогда мы снова лучшие друзья». На следующий день, когда король с королевой вместе сидели в личном саду, лорд-канцлер Ризли прибыл с отрядом стражи, чтобы арестовать Екатерину. Генрих гневно поднялся, резко отчитал его и ударил по голове с криком: «Отъявленный негодяй! Скотина! Дурак!» Канцлер с позором удалился¹¹.

Рассказанная Фоксом история звучит как вымысел, однако такое поведение было характерно для Генриха – проверять лояльность окружающих и натравливать их друг на друга, как он делал раньше с Кранмером и Гардинером. Екатерина Парр была спасена, но Анне Эскью и Джону Ласселсу повезло меньше: 16 июля их сожгли в Смитфилде.