Германская история: через тернии двух тысячелетий

Разумеется, функция дворов состояла не только в эстетическом возвышении власти. После Тридцатилетней войны дворы превратились в центры политической жизни и стали к тому же значительным экономическим фактором. В резиденциях постоянно возрастало число не только придворных кавалеров и дам, но и обслуживающих их лиц. В нач. XVIII в. крупнейшие дворы Вены и Мюнхена насчитывали каждый до 2 тыс. человек, дрезденский двор — около 500. От светских правителей не отставали и духовные, дворы которых состояли из 200–300 человек. Придворное общество было не только крупнейшим потребителем многих видов продукции, особенно предметов роскоши и художественных промыслов. Оно являлось и ненасытным пожирателем государственных доходов. В кон. XVII в. в Мюнхене на содержание двора уходило более 50% баварского бюджета. В других государствах расходы были скромнее, но все равно колебались в пределах не менее 20–30% бюджета[74]. Это способствовало процветанию торгово-ремесленного населения резиденций.

Наконец, дворы и находящиеся при них центральные государственные органы стали своего рода стартовой площадкой для способных и образованных людей недворянского происхождения, особенно юристов, быстро поднимавшихся по социальной лестнице. В то время как подавляющее большинство дворянства прожигало жизнь в калейдоскопе балов, охоты, застолий, амурных приключений, княжеские кабинеты становились все более профессиональными, а должности в них занимало все больше людей бюргерского происхождения.

Политические структуры

Вестфальский мирный договор торжественно гласил, что в империи устанавливается «общий и вечный христианский мир». Это следовало закрепить новой внутриполитической системой, чтобы в будущем избежать новых конфессиональных конфликтов. Суть нового порядка состояла в усилении власти территориальных князей и ослаблении власти императора, что было закреплено в 8-й статье Оснабрюкского договора. Впрочем, только действительно крупным имперским князьям удалось полностью сохранить свой реальный, а не номинальный суверенитет. Более мелкие правители оказались на деле зависимыми от более сильных соседей или иностранных держав, что вело к упрочению мелкодержавной раздробленности.

Империя после войны превратилась в образование, которое было весьма трудно определить в государственно-правовом смысле. Видный немецкий юрист и историк Самуэль Пуфендорф образно назвал империю «диковинным организмом, подобным монстру». В нем смешивались монархические, аристократические и демократические (в случае имперских городов) элементы.

Постоянный имперский рейхстаг в Регенсбурге нельзя считать предшественником современного парламента. Это было собрание курфюрстов, князей и остальных имперских сословий (графы, бароны, позднее — имперское рыцарство, города), которых представляли их посланники. Удручающе малозначащей оставалась законодательная деятельность рейхстага: ведь законы должны были получить единодушное одобрение всех трех курий и императора, а этого почти никогда не достигалось. Однако рейхстаг более или менее успешно выступал в роли миротворца при улаживании постоянно вспыхивающих мелких конфликтов.

Известное влияние имели центральные имперские инстанции, выполнявшие судебно-правовые функции. Заседавший в гессенском Вецларе Высший имперский суд разбирал не только дела о нарушении мира, но и особо сложные налоговые тяжбы и жалобы на персон, которые подлежали не местной, а непосредственно имперской юрисдикции. Суд был создан еще в 1495 г. как противовес сословному Высшему суду. Но функции этих учреждений не были четко разграничены, что порождало путаницу и неразбериху. Незаинтересованные в существовании Имперского суда местные правители стремились всячески уклониться от финансирования его работы или выделяли столь жалкие суммы, что они напоминали не взносы, а подачки. Поэтому суд не мог увеличить свой персонал, а значит — сократить долгую бюрократическую волокиту судебных разбирательств, так что к сер. XVIII в. в его подвалах скопилось до 60 тыс. так и не рассмотренных дел. Было трудно заставить подчиниться решениям суда. Как верно писал Пуфендорф, «кто может положиться на свою силу, тому плевать на решения в Вецларе».

Проведение имперских решений и законов в жизнь входило в обязанности инстанций среднего звена — имперских окружных собраний, которые занимались местными финансами, борьбой с преступностью, военной организацией. Более эффективно они действовали на юге Германии, где имелось множество мелких территорий и крохотных рыцарских владений. Так, Швабский округ состоял из 40 духовных и 68 светских владений, а также из 40 имперских городов. Поскольку в таких регионах не имелось сильной центральной власти, то окружные собрания выполняли здесь функции государственных органов.

Имперская церковь, города и рыцарство