Герои умирают

Судя по картинке, Кейн приближался к громадной постройке, которая черной тенью загораживала изрядный кусок посеребренного луной неба на заднем плане. Крыша здания вздымалась над глухой крепостной стеной Старого города.

– Что это? – буркнул себе под нос Кольберг. – Куда он идет?

Кто-то тут же снял данные с контролирующего устройства Кейна и наложил их на виртуальную карту:

– Кажется, в здание Суда, Администратор. Непонятно только зачем.

Кольберг нахмурил брови, но кивнул, а Кейн тем временем подошел к дому и слился с его тенью, густой, словно чернила. Но вот он снова стал различим на фоне стены: ловко, как ящерица, он карабкался, без труда находя упоры для ног и зацепки для рук в известковых швах между глыбами песчаника. В темноте Кейн поднимался по стене с такой скоростью, с какой обычные люди ходят по лестницам при свете дня. Не прошло и минуты, как он добрался до ограждения, окружавшего покатую крышу здания Суда, и присел там в тени, переводя дыхание и мысленно пересчитывая трубы.

Одна, две, три вверх, две в сторону, вон она.

Труба, на которую был теперь устремлен его взгляд, изрыгнула клуб густого белого дыма, смешанного с паром. Клуб стал рубиновым, когда по нему скользнул луч света от фонаря проходившего мимо стражника.

Это пар из огромного котла с кашей, который недавно поставили на печь на глубине шестьдесят метров под нами, – продолжал Кейн.

Шестьдесят метров? Кольберг озадаченно нахмурился. Откуда столько? Во всем здании, от конька крыши до фундамента, и половины этого не будет.

Теперь стражник.

У парня не было шансов. Он вышел из-за угла, даже не заметив Кейна, а тот выскользнул из тени и побежал за ним следом, легко и бесшумно, точно кот. К удивлению Кольберга, он не стал перерезать стражнику горло: точным ударом локтя в шею, прямо под нижний край шлема, он сбил парня с ног. Тот повалился вперед, но не упал: одной рукой Кейн подхватил его фонарь, другой – его самого и без единого звука опустил на пол. Стражник еще и застонать не успел, а Кейн уже снял ремень и, сложив его простой петлей, перетянул парню горло так, что тот отключился.

Еще секунд двадцать ушло на то, чтобы связать его и заткнуть ему кляпом рот, после чего Кейн так же бесшумно пошел по скату крыши наверх, к примеченной им трубе.

Человек из Очей, который поставил кашу на плиту, единственный, кто в курсе, что здесь кое-что затевается. Но даже он не знает, что именно. Ему сказали, что Тоа-Ситель вызвал на допрос кашевара, и велели заменить его, вот и все. Больше он ничего не знает, да ему и не положено. Со всем остальным я справлюсь сам.

Добравшись до трубы, Кейн вынул из-за пояса кусок почерневшей стали, на который была намотана длинная-предлинная веревка, закрепленная в пазу посредине. Кейн положил палку поперек трубы, а веревку размотал и опустил в беспросветную дымную тьму. Потом вынул откуда-то пару перчаток из грубой кожи, надел их и полез в трубу.

Через пятнадцать минут прибудут доверенные люди, которые готовят по утрам еду. То есть у меня есть четверть часа, чтобы вызволить из застенка двоих друзей. Если я замешкаюсь, игра будет проиграна, а проигрыш может стоить мне жизни, хотя это и не важно. Куда важнее то, что если я облажаюсь, то там, внизу, умрет Паллас.

Высунувшись из трубы по пояс, он набрал полную грудь воздуха и так стремительно заскользил вниз, что перчатки на руках задымились, а ладони обожгло даже сквозь них.

Значит, у меня должно получиться с первого раза.

«Ламорак. – Кольберга охватил приступ паники. – Там, внизу, Ламорак – Кейн хочет спасти его и Паллас! Хотя нет, зачем ему тратить драгоценное время на Ламорака? Не станет он этого делать. Или он забыл, что я ему говорил?»

Ладонь Кольберга судорожно сжалась, кулак завис над кнопкой экстренного извлечения. Усилием воли Администратор заставил себя опустить руку на колено. Нет, нельзя. Не сейчас, позже, когда у него будет оправдание. Сделка, которую он заключил с Ламораком, слишком деликатного свойства, нельзя подвергать ее опасности экстренного извлечения – да и Совет управляющих не одобрит.