Герои умирают

– Ты просто не знаешь ее так, как я. Она прятала там тридцать с лишним человек, у них было место, чтобы спать, и место, чтобы срать. Вряд ли она все это бросит, особенно теперь, когда ей некуда идти и она боится кому-либо доверять. Самое лучшее укрытие – то, где охотники уже искали и ничего не нашли. – Я оглядываюсь: двенадцать Подданных обступили нас со всех сторон. – Пошли.

Я иду первым; Таланн за мной, ведет под уздцы коня Ламорака; величество останавливается, снова пересчитывает всех Подданных и входит за ними, замыкающим. Однако внутри он выходит вперед и ведет нас через лабиринт беспорядочно обрушившихся, обугленных балок в бывшую складскую контору, сквозь щели в стенах которой пробивается радостный розоватый свет костерка.

Огонь, невидимый с улицы, горит прямо на полу, топливом для него служат куски деревяшек со стен, возле него сидит на корточках Томми – пытается не околеть от холода на посту. Увидев меня, он выпрямляется.

– Эй, Кейн! Чё ты тут… – начинает он, но тут же, завидев величество, вскакивает и ударяет себя кулаком в грудь, приветствуя сначала меня, потом своего Короля.

– Паллас Рил не показывалась, если вы за ней пришли, – продолжает он. – Пожрать чё-нить принесли?

– Где они прятались, в подвале? Где дверь?

– Вон там, – показывает Томми. – Но… – Тут он видит Ламорака на лошади, которая раздраженно фыркает, завидев огонь, Таланн, которая держит лошадь под уздцы, и двенадцать Подданных. – Неужто никто из вас, ублюдков, не сообразил мне пожрать принести?

Тем временем я беру у Томми фонарь и поджигаю его щепкой из костра. Открываю дверь и по скрипучим ступеням спускаюсь вниз, величество идет за мной по пятам. Я еле дышу – из-за адреналина все мое тело гудит, как натянутая тетива.

Я сделал это. Я успел вовремя, даже с запасом. Неужели я и впрямь здесь и сейчас увижу ее? Когда мы добираемся до двери подвала, в желудке у меня урчит, а голова идет кругом.

– Видишь? – говорит величество. – Никого здесь нет.

Пол внизу каменный; на нем стоит вода – неглубоко, на высоту ладони. Жирно поблескивая в свете фонаря, она плещется вокруг моих сапог. Из воды там и тут торчат старые разбитые ящики и замшелые обломки какого-то древнего барахла; плесенью и тухлятиной несет так, что у меня даже закладывает нос и в горле как будто встает пробка, не продохнуть. Подвальное помещение просторное, потолок на высоте метров пять над нами. Кое-где груды ящиков громоздятся так высоко, что почти упираются в своды. Похоже, что ящики вот-вот рухнут, потому что нижние, те, что постоянно в воде, разбухли и прогнили. Я осторожно делаю шаг вперед, точнее, скольжу ногой по полу, чтобы не оступиться в предательской воде. Дверь в подвале одна, вернее, не дверь, а дырка для лестницы.

Величество ворчит у меня за спиной:

– Черт побери, Кейн, дай сюда фонарь. Здесь крысы кишмя кишат.

Да, на первый взгляд никаких форм жизни, кроме крыс, в подвале нет. Я тоже вижу крошечные красные фонарики их глаз, которые таращатся на меня из темноты, и замечаю две-три спинки, которые режут воду совсем недалеко от моего сапога.

– Давай, Паллас! – громко говорю я. – Кончай в прятки играть. Поговорить надо.

– Да брось, Кейн, – говорит мне Король. – Видно же, никого здесь нет… твою мать! Долбаная крыса на ляжку мне залезла! Да притащишь ты сюда фонарь или нет?

Неужели я ошибся? Не может быть – Паллас наверняка спряталась бы здесь.

Или все-таки нет?

– Гром меня разрази, Паллас, ты даже представить себе не можешь, через что я прошел, чтобы оказаться здесь. – Против воли мой голос звучит с жалобным надрывом. – Брось этот чертов Плащ. У меня новости из дому.

Это кодовая фраза, которую знает каждый Актер.

Невидимая волна прокатывается надо мной, сквозь меня, словно рябь по поверхности сознания, и я соображаю, что я ведь здесь не один.

Точно со дна глубокого колодца, я слышу, как где-то наверху охает величество.

Такое чувство бывает во сне – знаете, в одном из тех снов, когда выходишь на улицу и вдруг при всем честном народе вспоминаешь, что забыл надеть штаны; так и здесь: воспоминание захлестывает меня как волна, будто до сих пор я лишь притворялся, что я один в этом подвале, и притворялся так удачно, что сам в это почти поверил, но тут мои глаза открылись, и я понял, что подвал полон людей.

Люди везде: сидят на ящиках, даже на балках, которые поддерживают потолок, мужчины, женщины, льнущие к ним дети, одеты кто во что горазд – от дорогостоящих нарядов из роскошной парчи на женах богатых Торговцев до рваных лохмотьев уличных попрошаек. Но лица у всех одинаково чумазые – еще бы, столько дней без воды, нормально умыться негде. И все молчат и смотрят на меня круглыми от ужаса глазами.