Герои умирают

Плывущее по небу облако вытянуло пушистую лапу и на миг прикрыло ею солнце. Этого мига хватило Паллас, чтобы разглядеть на втором человеке мундир из выцветшей, некогда ярко-алой саржи и рукоять меча за левым плечом.

Человек смотрел прямо на нее.

Точно электрический разряд пронзил ее от макушки до пят. Паллас застыла, но разум скоро возобладал в ней над страхом: не может он смотреть прямо на нее, ведь он просто не видит ее среди множества людей, копошащихся на палубах барж и кораблей, которые стоят в порту буквально бок о бок. Но если так, то зачем он торчит там, у всех на виду?

Только теперь она заметила людей в сером, которые сновали между докерами и речниками в порту. Этих серых вдруг стало так много, будто они по мановению чьей-то руки посыпались из дверных проемов и проулков, окружавших порт.

– Чи’йаннон, будь милосерден к нам, – прошептала Паллас. – Да их тут не меньше сотни.

Она повернулась к капитану.

– Успокой матросов, – приказала она. – Пусть считают, что это очередная проверка, и ничего больше. Я прикрою Плащом пассажиров внизу, как делала во время проверки утром. Эти тоже придут, посмотрят, ничего не увидят и уйдут.

Капитан с сомнением покачал головой, грызя мундштук:

– Не знаю, госпожа, не знаю. Я набрал хороших парней, такие отобьются от любой другой команды, да и от пиратов тоже, вздумай они на нас напасть. Но я не могу требовать, чтобы они сражались с Серыми Котами.

– До этого дело не дойдет, – сказала Паллас, кладя ладонь на жилистую руку речника. – Скажи своим парням, пусть притворятся простофилями, и сам тоже тверди «да, господин», «нет, господин», да почаще, чтобы Котам тошно стало от твоего голоса. Остальное я возьму на себя.

И она нырнула в люк раньше, чем капитан успел ей возразить. Внизу ее встретили много пар встревоженных глаз: в каждой застыл невысказанный вопрос. Чтобы успокоить всех разом, Паллас вытянула руки ладонями вперед:

– Очередная проверка, ничего страшного. Делаем то же, что в прошлый раз, ясно? Я накрою вас всех Плащом, вы сидите тихо, и проверяющие уйдут несолоно хлебавши. Пусть каждый найдет себе укромный уголок, уляжется удобно. Давайте. Всего несколько минут, и все кончится, так что постарайтесь расслабиться. Меньше чем через час мы будем плыть вниз по реке навстречу свободе.

Она умолкла и стала ждать, когда токали приготовятся. Проще всего укрывать лежащих: спрятать столько людей под одним Плащом – задача не из легких, и даже одиночное движение, замеченное краешком глаза, может ее отвлечь.

Тихая и задумчивая Таланн сидела на нижней ступеньке лестницы, положив подбородок на руки. Угрюмость не оставляла ее со вчерашнего вечера, когда Паллас вернулась после разговора с Кейном.

Паллас присела рядом с ней и прошептала:

– Мне нужны все твое внимание и сосредоточенность, Таланн. Наверху Коты.

Таланн посмотрела на нее невидящим взглядом. Восприятие действительности вернулось к ней не сразу.

– Что ты сказала?

– Это Коты, Таланн. А я совсем вымоталась.

Взгляд девушки становился все более осмысленным.

– А Берн тоже там?

– Да, – сказала Паллас, и между ее бровями залегла морщинка. – А что?

– Он дрался с Кейном. Опять. Два или три дня назад, в борделе в городе Чужих. Подданные говорили об этом вчера. И Кейн проиграл. Снова.

– Послушай, что я тебе скажу, – резко перебила ее Паллас. – Драться с Берном и остаться в живых – значит не проиграть, а выиграть.

– Он сбежал, – возразила Таланн, глядя в пространство перед собой.

– И я тоже.

– Ну и что, ты же…

– Что? Что – я же? – Голос Паллас охрип от гнева. – Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – буркнула Таланн. – Это не одно и то же.

И прошептала едва слышно, так что Паллас не столько слухом, сколько чутьем разобрала слова: «Я бы не убежала…» Было ясно, что Таланн переживает кризис вроде тех, какие бывают у подростков, и Паллас захотелось поговорить с молодой воительницей об этом. Ее затянувшееся молчание, явная обида – все это имело какое-то отношение к самой Паллас, но больше к Кейну и к его внезапному исчезновению. А ведь они провели вместе весь день, вдвоем, не считая Ламорака, который то и дело терял сознание…

Мысль раскаленной иглой пронзила ей мозг: «Может быть, он спал с ней?»

Но это была даже не ревность, а так, фантазм, плод усталости и страха, порожденный необходимостью хоть как-то отвлечься, чтобы не думать ежесекундно о приближающихся Котах. Паллас встряхнулась и заставила себя сконцентрироваться на следующей задаче.

– Слушай, – сказала она. – Забудь о Берне. Помоги мне успокоить всех и, ради любви Чи’йаннона, не делай глупостей. Не забывай, зачем мы здесь, ладно? Наша цель – не Коты и не Берн. Нам надо спасти жизни вот этих людей.

И она кивнула на дальний конец трюма, где Коннос и его жена как раз пытались утихомирить младшую дочку. Утомленная долгой неподвижностью и всеобщим напряжением, девочка разошлась не на шутку.

Таланн молча смотрела на них, вернее, сквозь них и даже, кажется, сквозь обшивку судна.

– Я знаю. За меня не тревожься.