Герцог-авантюрист

– Эта история не имеет к нам с тобой никакого отношения. И не будет иметь – ни сейчас, ни в будущем, – с уверенностью отвечал Адам. – Он указал на небольшую стопку бумаг на краю стола. – Ты сказала, что хочешь знать все. Кое-что тебе уже известно, но если хочешь знать больше, то на столе лежит мое письмо к матери, объясняющее все, в том числе и несколько оставшихся без ответа вопросов. Можешь прочитать его, если хочешь: сейчас или позже.

– Наверное, я так и сделаю. Потом. – Клара протянула к Адаму руку, а когда он подошел, усадила рядом с собой и спросила: – Так ты не лгал, когда написал, что любишь меня?

– Я безумно в тебя влюблен. И даже посвятил тебе поэму.

– Она хороша?

Адам рассмеялся.

– Ужасна.

– Но я все равно хочу ее прочитать.

– Она непременно тебя рассмешит.

– А мне кажется – заставит плакать. Мне еще никто не посвящал поэм.

– Ты просто не знаешь, сколько таких поэм хранится во многих лондонских домах.

Клара невольно улыбнулась. Взяв Адама за руку, поднесла ее к губам.

– А ты по-доброму описал меня в поэме?

– Я писал о том, как обожаю тебя.

– Даже мой рот описал?

– О, про твой рот есть ужасно скандальная строчка.

– Ах, так вот что это за поэма…

– Написанная с огромной любовью.

Клара придвинулась поближе к любимому.

– Разве ты не собираешься меня поцеловать?

– Но ведь ты написала, чтобы я не рассчитывал ни на какие поцелуи.

– Я имела в виду завтрашнюю встречу.

– Что ж, ладно. – Запустив пальцы в волосы Клары, Адам с величайшим удовольствием ее поцеловал, после чего заявил: – Идем быстрее наверх, пока в своем нетерпении я не решил воспользоваться ковром.

Адам говорил о нетерпении, хотя совсем не проявлял такового. Так, во всяком случае, показалось Кларе, когда он вел ее к постели, а потом раздевал. Он не проявил нетерпения и в тот момент, когда уложил ее на простыни и накрыл ее тело своим. Каждый его поцелуй и каждая ласка казались невыносимо долгими и неспешными. Адам шептал ей на ухо слова любви, даря неописуемое наслаждение. Сначала говорил по-английски, потом перешел на французский. И при этом он все ласкал ее и ласкал… Так продолжалось до тех пор, пока любовь и плотское удовольствие не стали единым целым, питаясь силой друг друга.

Их с Адамом единение превратилось в нечто драгоценное и сокровенное, в нечто такое, с чем не следовало торопиться, ибо чудо это свершилось впервые после того, как они осознали свои истинные чувства друг к другу. Клара знала, что навсегда запомнит нынешнего Адама и ощущение исходившего от него тепла. Она крепко прижимала любимого к себе, обвивая его руками и ногами. Она не смогла бы сдержать своей любви к нему, даже если бы захотела. Полностью освободившись от мучивших ее вопросов, от беспокойства и чувства вины, она наслаждалась близостью с любимым, тихо плача от счастья.

Позже, этой же ночью, Клара выскользнула из постели, когда Адам спал. Она надела платье и кое-как его застегнула, чтобы прикрыть наготу. Потом, взяв лампу, спустилась в нижний этаж. Слуги уже разошлись по своим комнатам – все, кроме лакея, дремавшего на своем посту у входной двери.

В кабинете Клара села за стол, поставила лампу поближе к себе и взяла лежавшие на краю стола бумаги.

Необходимости читать все это не было, но она все же решила прочесть.

Письмо Адама к матери лежало сверху. На четырех страницах не было ни одной помарки, и Клара догадалась, что он пользовался черновиками, перед ней лежал окончательный вариант.

Странно было читать письмо Адама к матери, с которой Клара никогда не встречалась. Он обращался к ней с сыновней любовью и даже с нежностью. Любовь Адама к матери чувствовалась в каждом его слове, хотя он и не писал об этом прямо.

В своем письме он обстоятельно рассказывал ей обо всем, что узнал, – о тех событиях, которые привели к смерти отца. На четвертой странице он писал о разоблачении, сделанном человеком, отправленным в Париж графом Марвудом.

Это сообщение убийственно подействовало на Клару в письме Брентворта – и вот теперь она снова испытала то же чувство… Адам не пытался делать какие-либо выводы – просто констатировал факты. Принадлежавшее их семье украшение было отправлено во Францию, вот и все. «Остается только один вопрос, – писал он матери, – кто отправил это украшение: отец или ты?»

Но он не выдвигал обвинений, просто задавал вопрос. Кроме того, он еще рассказывал о том, как шли дела в поместьях.

Закончив читать, Клара тяжело вздохнула. Адам не отправил письмо. И даже не поставил дату. Должно быть, он написал его несколько дней назад. Она представила, как он мучился, пытаясь понять, нужны ли ему ответы на все его вопросы. Да и хочет ли он их получить?

Сердце Клары, казалось, разрывалось от боли, когда она представляла, что сейчас испытывал Адам. Он вернулся в Англию, чтобы восстановить доброе имя отца. Как ужасно, должно быть, он себя почувствовал, когда понял, что для этого ему придется предать собственную мать.