Гимны забытых созданий

На этой осуждающей ноте женщина, пригладив свои короткие смолянистые волосы, вышла прочь, не уточняя значение слова «такие»: мальчики или шрамы? Шрамов на Юпитере было много, не каждый со смыслом и значением, но каждый с историей. И за все он хорошо так получал по шее, хотя сам себе не оставлял никогда.

Другие — да, по желанию и согласию.

Данная тема уходит во Фрейдовские дебри, а у доброй женщины наверняка была еще не одна сотня дел. Такая маленькая, кругленькая, а такая важная.

— Как видишь, я тебе соврал. Она у нас вожак, — Равах потянулся. — Око скоро уснет и тебе можно будет выйти. А пока отдохни, попей рувуши. А я пойду, проверю лагерь.

Мужчина тоже ушел, кот пошел за ним.

Юпитер оглядел принесенные вещи: они были чуть тусклее, чем одежды остальных кочевников и больше напоминали простыни всех цветов и размеров. Он так и не понял, что ему пока не следует надевать, но по логике решил, что рубашку на торс. Просто прелесть, как эти милые люди уверенны, что он разбирается в их странных словах.

Юноша нанес мазь и, аккуратно встав, прошелся по шатру, дабы размять ноги.

Все-таки ему здорово повезло. Сейчас бы сдох в пустыне, и не было бы ни ног, ни рувуши (тот самый мятный напиток, как он понял).

Прощай-прощай, Юпитер.

Таинственное исчезновение в никуда после…

Ну, собственно, таинственного исчезновения в никуда.

И неохота, и хочется вернуться.

Здесь удивительно. Но так ли уж сильно отличается?

Спасибо, Плутон.

Все это он мог найти и там. С семьей в дополнение.

А еще перестать думать наречиями.

Но нет, что это, там скучно, там серо, там все застыло, закостенело в беспросветной скуке.

Без шансов — здесь-то хоть можно жить.

Он слегка приоткрыл занавес. Солнце почти село — скоро можно будет выйти и узнать больше об этом чудесном народе, увидеть, как они живут.

После длительного ожидания шатер погрузился во тьму. Как у них включается свет? Юпитер пошарил по углам в поисках факела или чего-нибудь светящегося.

Нет.

Ничего.

Ну ладно, раз ничего — значит, можно выйти.

Он натянул на себя часть одежды, принесенной Науликой (широченные пестрые шаровары и легкие сапоги), откинул тяжелый балдахин и вышел к людям.

Народ Барханов разводил костер, который пока представлял собой лишь груду палок. Пахло специями, а особенно сильно — имбирем.

Дети устало сидели на коленях у взрослых, женщины готовили еду, а мужчины просто слонялись туда-сюда, радуясь заслуженному отдыху. Многие сняли тюрбаны: ночью они ни к чему. В руках у кочевников появились музыкальные инструменты, представлявшие из себя полукруглые гитары без грифа, но с железными штырями.

Как оказалось, источником ночного света у караванщиков служили камни. Кусочки фосфора, засунутые в банки и расставленные по углам лагеря.

Красивое зрелище, светлое.

Так, а теперь куда? Раваха рядом нет, а просто так сесть в круг незнакомых людей как-то не вежливо.

Одна из женщин заметила рассеянность юноши и подошла ближе, шелестя своими многочисленными накидками. Она протянула маленькую глиняную чашку и что-то сказала.

И вот тут Юпитер опешил окончательно. Ему и в голову не приходило, что в этом Мире могут разговаривать на другом языке. А женщина все продолжала. Язык был грубым, но странно мелодичным и очень быстрым. Слишком. Юноше оставалось лишь оторопело моргать и пытаться найти в этой каше мало-мальски знакомое слово.

Спас его, опять же, Равах (спасибо всем богам Севера, ой, то есть, Юга). Вожак подошел к ним, что-то сказал болтливой женщине и она, улыбнувшись еще шире, вернулась к костру.

— А ты что думал, тут все такие умные? — мужчина засмеялся. — Ну, и лицо у тебя! На твоем языке говорю только я да Наулика. Это потому что мы торговцы, нам надо общаться с иностранцами. А эти — нет, они народ простой. Хочешь поболтать — будешь выкручиваться жестами, мальчик.

Ну да, откуда же еще такой сильный акцент. Плохо быть без Дианы, да еще и таким неумным.

— А сложный язык?

— Да как сказать, — пожал плечами этот чудесный тип. — Он мне родной, так что для меня — нет. А вот для тебя — может быть. Это еще предстоит проверить.

— Я с удовольствием. А что от меня хотела эта женщина?

— Чтобы ты присоединился к костру и послушал их пение. Мы, знаешь ли, души не чаем в двух вещах: гостях и музыке.

Огненные глаза костра впервые зажглись. Народ восторженно загудел. Первый язык пламени унес с собой хворост и позвал своих собратьев на пир. Как раз вовремя: стало холодать.

— Пойдем к костру, мальчик. Не то замерзнешь.

— Я пока не готов отдавать свою кожу огню. Опять. Уж лучше в прохладе, да и Вы обещали показать, почему ваше…ну… племя зовется «Народ Барханов».

— «Племя»! — Равах сложился напополам. — Повезло тебе все-таки, что ты говоришь на чужом языке! Нет, ну надо же — «племя»! Ладно уж, пошли, покажу. Ради такой шутки и можно.

Глава кочевников взял одну банку с камнем и повел Юпитера в узкий проход между шатрами. Откинул полотно стены, которая должна была защищать лагерь от песка, и вышел в пустыню.

Луна задорно подмигнула путникам своим (уже) сероватым глазом. За небесным светилом скромно притаилась еще одно — нечто похожее на голубой обруч.