Гимны забытых созданий

— А у нас только одна луна.

— А она у вас лу-на? У нас — Иллел. А то светило сзади — Халэ Деллел. Означает «Ореол Иллел», про них поют песни, складывают легенды и вообще обожествляют.

— В моем мире думали, что там живут еще люди, их называли «инопланетянами». Это самая важная легенда.

— Для кого?

— Для меня. Я изучал легенды про инопланетян.

— Про небесных странников, значит. Это неудивительно, но все, что ты искал там, оно здесь. Знаю я ваших инопланетян. И есть они, и встретишь их, может, даже скоро. Но сейчас не про это, все узнаешь потом.

Равах остановился, отойдя на пару метров от лагеря.

— Ну, я думаю здесь можно.

Юпитер оглядел теоретическое «здесь», ничем не отличавшиеся от других участков с песком. Но Раваху виднее.

Мужчина стянул с себя всю одежду и, аккуратно сложив, передал на хранение юноше. Из лагеря послышался бой барабанов и быстрое пение кочевников. Ночной ветер трепетал волосы юноши и увлекал за собой, но он не поддавался: смотрел на пустынного жителя.

Равах распадался.

Его тело разлеталось на миллионы песчинок и исчезало в ночи. Барабаны становились громче, песня быстрее, а кочевник исчезал на ветру. Минута, и его не стало.

Юпитеру снова стало страшно. Что он скажет этим людям, когда вернется? «Извините, ваш вождь теперь песок»? Бедный Равах! Или нет? Вдруг он так и планировал? Юпитер снова крутился в смятении. Стоило ли позвать на помощь? Или подождать? Через пару минут он пришел к альтернативе — тихонько позвал самого Роваха.

Тот в мгновение ока вырос перед юношей.

— У тебя снова такое лицо! — вожак стоял, с ног до головы перепачканный в песке, но страшно довольный собой. — Дай-ка сюда мою одежду, мне холодно. Вот так. Собственно, что еще объяснять? Хотя я вижу, сколько вопросов у тебя… — он обреченно вздохнул, напяливая желтую накидку. — Задавай, мальчик, и пойдем к костру.

Да, он прав, у Юпитера сотни вопросов. Тысячи. Но он не мог заставить бедного старика мерзнуть, поэтому жестким отбором выбрал три.

— Любой может быть… песком?

— Нет, только Народ Барханов. Это у нас в крови, мальчик. Талант, к которому не допускаются чужаки.

— Ясно… А почему Вы зовете меня «мальчик»? Почему не спросили мое имя?

Вот совсем не в тему вопрос, и Равах теперь выглядел озадаченным. Кажется, такого он не ожидал, но что поделать.

— Потому что ты не остаешься. А если останешься, я твое имя узнаю. Но мне не нужны имена ветров жизни.

Юпитер кивнул: такой ответ его устроил. Остался один — не вопрос, а просьба.

— У Вас нет для меня какой-нибудь тетради?

Густые брови Раваха могли бы улететь дальше лысого черепа: так сильно он был удивлен.

— Есть, но она как товар… А это-то тебе зачем? Обычно путники просят воду или тепло, но никак не тетради.

— Хочу записать все, что узнал, — если в чем Юпитер и был уверен, так это в необходимости конспектов. — И зарисовать. Мне надо показать все брату, когда я за ним вернусь.

Как он и ожидал, послышался новый приступ хохота.

— Ладно. Будет тебе тетрадь. Только тебе надо ее отработать — это не старые шмотки, а добротный товар. Потом выдам, а теперь — к огню.

Они вернулись в лагерь, где уже вовсю властвовала огненная стихия. Люди били по барабанам, пели и веселились. Глава кочевников усадил Юпитера на мягкие подушки, а какой-то бородатый парень передал юноше железную кружку. Юпитер отхлебнул немного — напиток оказался таким острым, что защипало в глазах. Окружение добродушно рассмеялось, и гостю прилетел еще один стакан — на этот раз с водой.

Тот же самый парень всучил Юпитеру барабан и жестами показал, что инструмент не следует кидать в костер. Юпитер не очень понял, к чему это, но на всякий случай согласился этого не делать. Тогда кочевники заиграли новую песню, а юноша подхватил ритм.

Вставали караванщики поздно даже по меркам Юпитера. Ну, наверное, поздно: часов в лагере не наблюдалось, приходилось определять по солнцу. Очень плохо получалось, если честно.

Самочувствие стабилизировалось, плечи перестали ныть, так что его загрузили работой с самого номинального утра. Даже рап сказали надеть (Юпитер угадал — это была гигантская рубашка).

Ткань бедуинов оказалась волшебной: она почти ничего не весила, зато держала прохладу.

После того, как Юпитер закрепил тюрбан, два раза его уронив, он намазал сфинкса лечебной мазью, заодно разгадав загадку, почему лысый кот не обгорает на солнце. Затем он, под строгим командованием Наулики и в сопровождении прекрасного Вахазе занимался бытовыми делами.

Отрабатывал дневник, который ему вручили вчера. Дневник (и ручка в подарок) ждал своего часа во внутреннем кармане рапы.

Во время того, как он таскал воду, к нему присоединился вчерашний бородач. Он не представился, но Юпитер все равно окрестил его Али. Про себя, конечно же.