Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

Помимо всего прочего, наши попутчики тоже движутся в Верген на призыв какой-то Саскии, об этом выведал поэт, пока мы с Геральтом развлекались на суше. До Вергена почти двое суток пути, которые нам предстоит преодолеть вместе с эльфами, лидер которых уже меня ненавидит.

Помимо прочего, настроение не добавляли еще и бытовые проблемы — все банально хотели жрать. Наверняка, скояʼтаэли прихватили с собой еду, но ни один из нас не рискнул бы сейчас пойти в разведку. Нелюди на барке смотрели на нас, как на врагов народа и не спешили делиться припасами. Видимо, неблагодарность у них в крови.

Разделив скудный запас, прихваченный из таверны, мы стали постепенно успокаиваться. Геральт перевязал мою голову свежим бинтом, приговаривая, что такими темпами через пару месяцев от такой бедовой головы останется только название. То палкой огреют, то Лето приложит об пол. Радовало одно — сейчас мы хотя бы в безопасности, и никто не попытается нас убить. Уткнувшись в плечо Геральта, я попыталась заснуть.

«…- Аня.

— Мммм? — мне было лень реагировать на внешние раздражители. Голова оказалась тяжелой.

— Аня, вставай, — ехидный, но, одновременно, властный голос пытается привести в чувство. Мне лень впускать этот голос в свое сознание. Я хочу спать.

— Анна! Ответь мне, наконец! — Локи начинает злиться, а это обычно не приводит ни к чему хорошему. Чаще всего заканчивается тем, что я остаюсь виноватой во всех его бедах — но ему одному я такое могу простить. Он просто избалованный одинокий ребенок. Но „простить“ можно многое, но не все. Например, когда он не решает разнести… Манхеттен.

— Ну, чего еще? — все-таки пришлось ему ответить. Я стала открывать глаза и удивилась — я была ни на тюремной барке, ни в своей комнате, а где-то „непонятно где“.

— Где ты сейчас? — голос Локи как будто бы обеспокоен и одновременно расслаблен. — В каком мире? Ты знаешь?

Я все еще не могу понять, сплю я или нет. Вроде как я слышу голос Локи, но не вижу лица. Только густой белый свет, обволакивающий все мое естество. Свет словно материален — он холодный, и, как будто бы, очень плотный, вроде облака изнутри. Молочно белая пелена всюду, куда бы я не кинула взгляд. Она светится сама-собой мягким и одновременно холодным свечением, проникает в легкие, под кожу, сливаясь внутри с чем-то древним, тоскливо-жадным, угрюмым и одиноким. Странное такое чувство. Я здесь и одновременно где-то очень далеко, за миллиарды километров. Уходить совершенно не хочется, потому что иначе я потеряю того, кто остался дорог не смотря ни на что.

 — Нет, — просто и коротко отвечаю я, решив, что молчание затянулось. Ведь и правда не знаю, как называется этот мир. У нас „Земля“, у Толкиена „Арда“, а здесь… Ведьминлэнд?

— Проклятье, — вздохнул принц Асгарда. Ну, не думал же он, что все так просто? — Я постараюсь тебя найти и… забрать.

— В смысле? — я опешила, не веря собственным ушам. — Ты сам-то где?

— Ты хорошо мне служила и, как ни странно, последняя, кто не оставил в беде. До самого конца, — продолжил мятежный принц. — Не потеряй свой ошейник. Без него я не смогу ничего сделать.

— Локи?..»

Резкая боль сведенных мышц шеи заставила глаза распахнуться. Я выпала из своего полусна, не до конца осознавая, что меня нагло, почти пинком, отправили в реальность. Спала ли я сейчас, или в голове окончательно случился сдвиг по фазе? Шизофрения прогрессирует, что не мудрено. С кем поведешься, от того и блох нахватаешься. Это все Йорвет, инфа сотка. Почему я слышала Локи? Если это сон, то уж больно странный — ощущения совсем как наяву. Даже кожа ещё помнит нежные прикосновения облака. В противовес этому, сведенная шея адски болела, потому что провела я пол ночи в самом неудобном положении для сна — подпирая спиной стенку. Мышцы затекли. Я попыталась потянуться. С колен недовольно мяукнул Сэр Ланселап. Наверное, сознание просто сыграло злую шутку. Седрик говорил, буквально, обнадежил, что я могу вернуться домой и вот, нате вам, получите-распишитесь. Ментальность решила переработать его слова в такой странный, почти осознанный сон.

А Локи… как источник всех неприятностей теперь просто обязан стать спасителем. Тем более, что за два года, проведенные здесь, я так ни разу и не слышала его голоса, кроме как во снах. Я почти выпустила из памяти, как выглядит и как говорит опальный принц — в воспоминаниях есть только тот момент, когда его лицо обращено ко мне. И с каждым разом физиономия была все менее и менее четкой, теряла очертания. Я боялась совсем позабыть его внешность, боялась упустить из виду манеру общения — Локи стал одним из самых близких друзей, за которого в своих мемуарах я цеплялась, как за спасительный круг. А тут я услышала такой родной голос спустя столько времени, в не совсем привычном контексте. Это будоражило воображение.