Главный талант мужчины (СИ)

   Милко опять пожимает плечами: бессмысленно вдаваться в подробности - у Станкевича наверняка есть полный отчет.

   - Ничего особенного. Это как покер: у него на руках фулл хауз с королями, а ты срезаешь его каре из двоек.

   - Вы игрок? - макая в чай сухарик, интересуется президент.

   - Профессиональный. До того, как пойти во флот, выиграл планетарный чемпионат.

   - И что же привело вас в Академию? - Станкевич кажется искренне удивленным.

   - Звезды, ваша Светлость, - Милко решает побыть откровенным, - три вещи, которые всегда увлекали меня: карты, звезды и недоступные женщины.

   - Не самый плохой набор для мужчины, - со знанием дела резюмирует Станкевич.

   Пару минут они просто пьют чай, вслушиваясь в шелест ветра верхушками деревьев.

   - Я буду откровенен с вами, Милко, - вздохнув, Станкевич ставит полупустую кружечку на блюдечко, - мы проигрываем. Так или иначе, нам не удастся сохранить независимость - увы, Содружество твердо намерено загнать нас в стойло, и у нас нет ни ресурсов, ни политического влияния, чтобы это изменить.

   Президент не говорит ничего нового - к чему все идет, стало очевидно еще несколько лет назад.

   - Так или иначе, - продолжает Станкевич, - мне придется подписать договор, и вопрос лишь на каких условиях и под чьим протекторатом мы будем жить дальше. Белая Ладога готовы нас принять, но накануне голосования по их резолюции в Ассамблее, на прямой конфликт с "Альбионом" и Виндзором они не пойдут.

   Президент вздыхает и, вдруг, кажется старше: власть и ответственность совершенно отчетливо давят на плечи этого незаметного человека.

   - Не буду скрывать: однажды вы уже совершили невозможное, и я вынужден просить вас повторить это снова, - Станкевич качает головой, отводя глаза, - любая, даже самая незначительная ваша победа, даст нам козыри на переговорах. От того, что вы сумеете противопоставить наймитам "Альбиона", зависит будущее всего Дреама.

   Ничего неожиданного - пожалуй, не стоило тратить время на ритуал личной встречи и просто изложить все по войс-протоколу или письмом. Пустые формальности, одинаково неудобные им обоим.

   - Буду стараться, ваша Светлость, - учтиво кивнув, дежурно отзывается Милко.

   - Если я что-то могу сделать для вас... - точно извиняясь за постановку невозможной задачи, начинает Станкевич.

   - Моя семья, - Милко и не собирается отказываться, - сестра, Бранка, и ее муж будут драться, но их дети...

   - Все понятно, - Станкевич кивает, - мы позаботимся, чтобы им ничего не угрожало. Что-то еще?

   - Да, - Милко отставляет опустевшую чашечку, - мне нужна информация - все, что вы сможете узнать о Килен Леландер по прозвищу "Красная Королева", хозяйке частной военной флотилии "Фемунэ". Сгодится все, любые подробности.

   Станкевич делает пометки в своем органайзере.

   - Хорошо. Постараюсь помочь.

   - Спасибо, ваша Светлость, - Милко поднимается, кивает учтиво, - а теперь, с вашего позволения, мне нужно возвращаться на Светло - готовиться к бою.

   И первый протягивает руку - не по уставу и протоколу, но позволяет закончить бессмысленный разговор. Станкевич все понимает, встает, отвечает рукопожатием.

   - Вы уверены, что Генштаб не лучшее место? - спрашивает он просто потому, что должен.

   - Уверен, - усмехнувшись, кивает Милко, - никто не поручится, что Вятрович и Джорджевич - единственные агенты "Альбиона" в Генштабе. А мне нужны те, кому можно верить.

   Станкевич кивает понимающе и вдруг по-отечески кладет руку на плечо:

   - Ну... тогда с Богом, солдат.

   * * *

   ...Странный полумрак, черное сияние, смыкающееся в бесконечности какой-то осязаемой тьмой - кажется, его можно потрогать руками. Шестигранные призмы из неизвестного материала дюйм в поперечнике, формирующие помост под ногами, точно висят в пустоте. Каждый элемент, каждая грань, каждый штрих сложных, вызывающих тошноту при взгляде, геометрических орнаментов, покрывающих все видимые поверхности - выглядит резким, выпуклым, необычайно четким, точно игнорируя законы оптики. Кажется, пространство вокруг неуловимо меняется, хотя, вероятно, это лишь иллюзия - глазу тяжело за что-либо зацепиться, чтобы понять, что истинно, а что - нет.

   Прямо впереди, в какой-то полусотне футов, на сформированном все теми же темными призмами подиуме, в обрамлении двух длинных стел - собранный из небольших гексагональных чешуек трон. Стелы за ним - точно крылья, вразлет. Их тускло поблескивающие металлические поверхности покрывают объемные изображения эпических битв - облаченные в диковинные доспехи воины сражаются с себе подобными и существами, один взгляд на которых способен вызвать помутнение. Слева от трона, на единственной возвышающейся призме - парит без всякой опоры скрытый в искусно инкрустированных ножнах клинок с необычайно сложной гардой, плетеной рукоятью и резным навершием. А на троне, на самой границе света и тьмы - Килен.