Глаза богини (СИ)

Ну уж, этот хламис она ему еще припомнит. Уж он-то будет ее просить на коленях и никак иначе. В противном случае ему придется ее похитить.

А пока нечего смотреть на эту ходячую оскомину.

Годы на Олимпе оказывались легкими и бестревожными. Война шла – где-то и чья-то там. Мужчины воевали прилежно, но это было неинтересно. Собственная война – вот что было важно.

Даже жаль, что не было соперниц. Гестия не очень-то и красива, а Деметра… ну, эта вообще корова со своими цветочками и вздохами по Зевсу. Фемида-правдолюбка, потом вот Ата…

Разить было легко. Удар – покоренный взгляд. Мимолетная улыбка – затрепетавшее сердце в ответ. Танец – ворохи цветов от новых почитателей. Симпатичные смертные, смазливые божки, бесконечный шепот сердца, сладкая мука: тебя должны любить все. Все-все-все…

- Нет, ну какой же он бесчувственный, - вздохнула Ата-Обман. Всплеснула руками, щуря хитрые изумрудные глаза. – Подумать… все вокруг! Глаз не сводят! Душенька-красавица!

А этот по подземному миру шастает. Один в один – мой братик. Я рассказывала тебе о своем братике, милочка?

- Только не надо рассказывать о нем на ночь, дорогая, - легкая улыбка скрывает капризное подергивание губ. – О твоем братике наслушаешься… И говорят, что Аид не ценитель… женской красоты.

В конюшне грохнуло. По воздуху промчалось что-то белое, заливающееся дурным смехом. Голос, полный холодной ярости, прогремел вслед: «Если ты, легкокрылая тварь, еще раз…»

Дальше последовал оборот, от которого заикали даже кони.

Явившийся из конюшни Аид удостоил Ату мимолетным взглядом. Афродите попало еще меньше: тень взгляда, легкий отзвук, эхо…

- Ходят слухи, - мечтательно протянула Ата, вглядываясь в спину уходящего, - говорят, он ездит в одну бухточку. К одной нереиде. Влюблен – аж глубже ушей!

- Она влюблена, - сквозь зубы поправила Афродита.

Любовь знает все, и иногда от этого знания устаешь.

- Пояс, - промурлыкала Ата. – Ставлю свой пояс ковки Циклопов. Он как раз подойдет тебе: им можно одурманить и приворожить любого… Ставлю свой пояс на то, что ты не заставишь его полюбить себя.

Наконец-то, подумалось весело. Пояс – это хорошо. Вызов – это еще лучше. Любовь любит вызовы. Даже такие простые.

Он – воин. Что нужно воину? Тихий очаг, вкусная еда, покой… что еще он мог найти в той нереидке?

И вообще, Любовь знает, что путь к сердцу мужчины…

Когда он в следующий раз появился на Олимпе – через три года и после битвы – она торжественно преподнесла ему похлебку своего приготовления.

После первой ложки он наконец посмотрел на нее. Долго смотрел. Не меняясь в лице – лицо у него вообще было невыразительным – зато вот во взгляде мелькало что-то такое…

«Побе…?» - робко шепнуло сердце.

- Так, - выговорил он и отставил миску. – Тартар не так уж страшен.

И прополоскал рот амброзией. Скотина.

Нет, Зевс и Посейдон, конечно, тоже гневались на невоспитанного брата…

Плевались, но гневались.

Афродита улыбалась.

Первое поражение предвещает победу в самом конце.

В новый бой она бросилась нескоро: противнику нужно дать возможность расслабиться. Погулять на свободе, понастроить крепостей, обзавестись знакомствами в подземном мире…

Не подозревая, что на обратном пути из этого самого мира его ждет ловушка.

Бешено несущаяся по воздуху упряжка. Кони храпят, бьют копытами, золотоволосая богиня беспомощно размахивает руками в колеснице… Да, обязательно прорван хитон. На плечике. И сбившееся дыхание, чуть растрепавшиеся волосы, бездонная синь глаз: «Аид, ах, ты спас меня! Какой награды ты хочешь?» Или нет, даже лучше: «Ох, мне так страшно! Может быть, ты меня лучше подвезешь? На своей колеснице?» - а уже потом: «Я совсем не могу идти… ах, как я разбита!»

Или нет, лучше наверняка – всё сразу.

…кони ярились и ржали, и не собирались останавливаться, и у Афродиты начало понемногу замирать сердце. Когда конец этой бешеной скачке?! Возница черной бронзовой колесницы молчал, только выравнивал ход, потом, выпрямившись, шагнул с одной колесницы на другую, перехватил вожжи – и кипенно-белые кони повалились на колени, хрипя от испуга.

Черные разразились издевательским ржанием – они остановились сами.

- Да, дальше не пойдут, - лениво бросил он. – Запрягали идиоты. Со мной?

Покривился, потом пожал плечами. Мол, да, еду мимо Крита. Хочешь – лезь в колесницу. Только не ори над ухом.

- А-а-а-а-а-а-а!!!

Она перестала слышать собственный вопль на полдороги. Колесничий?! Безумец! А эти его чудовища – где таких добыл в упряжку? В мире подземном?

Казалось, она сейчас взобьется в пену, из которой вышла.

На Крите она через силу сумела прошептать о награде. Проклятый Кронид посмотрел на нее – с прозрачно-зеленоватым лицом, хмыкнул: «Да что с тебя взять?» - и укатил воевать дальше.

Битвы, битвы… маленькие сражения. Средние. Крупные. Затишья-перемирия, когда неизбежной казалась победа Крона.

Усмехающаяся Ата: «Я слышала, ты пыталась сыграть на жалости? Разрыдалась у него на глазах. Скажи, какой у него был взгляд? Ну, скажи? Там было про бабские сопли? Хорошо, я не буду требовать невозможного. Он никого не любит. Сделай его своим любовником – и пояс твой».